Пошарил в сумке, какие-то бумаги, тряпка, вроде, мыло, пачка сигарет. Красиво жил командир по местным меркам, сигареты курил, а пачки галет в сумку положить не догадался. Обидно. Надо бы документы прихватить, может, удастся сообщить родственникам. Перевернул труп и полез за отворот полушубка. Ух-ты! Воротник гимнастерки — стойка. Просунул руку дальше, так и есть — погоны. Откуда же ты тут взялся такой красивый в форме нового образца? В штабе корпуса все еще старую форму донашивают, даже сам комкор. Это я точно знаю. Значит, эти были из штаба армии или фронта. Скорее фронта, а может, чем черт не шутит, и из Москвы. Это объясняет и наличие сигарет, которых в нашем полку отродясь не было. Удостоверение оказалось в левом нагрудном кармане. Сумку тоже решил взять с собой — вдруг там что-нибудь важное, при дневном свете посмотрю — решу.
Вытащил из кобуры ТТ, а из ТТ — магазин. Хотел взять с собой, но передумал — от ППШ толку больше при том же патроне. Правда заранее неизвестно удастся ли доснарядить диск, но будем надеяться, что удастся. Пистолет улетел в сугроб. Выщелкнул патроны из магазина ТТ и отправил его на противоположную сторону дороги. Спустя минуту, туда же отправился запасной магазин, также лишенный всех патронов. Ни себе, ни людям. Зато разжился шестнадцатью дополнительными патронами. С сумкой пришлось повозиться, мало того, что она висела на ремне, так еще имела и плечевой ремень. Удостоверение убитого командира положил в сумку, повесил ее на плечо под анорак, перевалился через снежный вал и зашагал дальше.
В ту ночь я преодолел километров десять-двенадцать, точно сказать не могу. Устал смертельно, и когда на дороге появился второй по счету хутор, решил остановиться на дневку именно здесь. Идти дальше не мог, и жрать хотелось уж больно сильно. Если повезет, то может и удастся отлежаться здесь пару дней. Долго прислушивался к ночной темноте хутора, но она встречала мне полной тишиной. Немцы народ дисциплинированный, на ночь обязательно часовых выставят, парный патруль по улице пустят. Солдаты обязательно нашумят, они не призраки — бесшумно двигаться не умеют, амуниция обязательно звякнет. Окончательно убедился в отсутствии немцев, когда где-то залился лаем хуторской кабысдох. Меня почуял? Нет, вряд ли, за время оккупации у него на людей с оружием должна выработаться совсем другая реакция — сидеть и не высовываться. А этот жив, значит, сию собачью мудрость знает прекрасно. А раз лает, значит, немцев на хуторе нет, те бы его за помеху ночному сну в ту же секунду сократили.