— Да какая разница, чей аккумулятор? Направление тока для внешней цепи важно. Ставьте так, как у американцев стояло.
За свое столь категоричное высказывание я был с позором изгнан, хоть и был в своем мнении не одинок. Через пару часов Копытов вернулся в расположение расчета.
— Поставили?
— Поставили.
— И что?
— Да-а. Ничего.
— Стартер спалили или аккумулятор?
— Аккумулятор.
Раздолбаи. Однако к новому месту дислокации полк прибыл быстро и в полном составе. Без мелких происшествий, вроде этого, естественно, не обошлось, но в целом, марш прошел на удивление гладко. За пару месяцев водители опыта набрались, дороги подсохли, да и организация марша была на гораздо более высоком уровне.
Степной фронт — это еще не настоящий фронт, но уже фронтовой тыл. Над нами начали появляться немецкие самолеты-разведчики. И не только разведчики. У нового командира корпуса выявилась «самолетобоязнь». Судя по рассказам бойцов, принимавших участие в февральско-мартовском наступлении, асы Геринга тогда здорово порезвились над боевыми порядками и тылами корпуса и во время наступления, и во время отхода. Фрицы тогда летали с бетонированных аэродромов Запорожья и Днепропетровска, а наша авиация осталась далеко в тылу на раскисших весной грунтовых полосах. Да и зенитная артиллерия сидела на голодном пайке. Память о прежних боях выразилась в приказе: одну из батарей выделять для прикрытия штаба корпуса.
Жизнедеятельность штаба корпуса мне пришлось наблюдать впервые. Штаб это целый поселок: землянки, землянки, укрытия для техники, окопы, маскировочные сети, огневые позиции дежурной зенитной батареи. И население в сотни человек. Штабные, вспомогательные, тыловые и приданные подразделения: батальон связи, саперный и разведывательный батальоны, автотранспортная рота, две ремонтных мастерских, полевой хлебозавод, почтовая станция и даже авиазвено связи. Тут же всевозможные ординарцы, порученцы, канцелярская и хозяйственная сошка. И все это постоянно живет, движется, суетится. Поначалу за всем этим даже интересно было наблюдать, потом — надоело.
— Ты, глянь, глянь какая.
Тимофеев незаметно, как ему кажется, указывается первому номеру на проходящую мимо связистку. Я осматриваю небо — ни самолета, ни облачка. Редкое по нынешним временам явление. Войск в округе много, буквально из-под каждого куста ствол торчит. Если не гаубичный, то пушечный или танковый. Или, как наш — зенитный. Немцы пытаются с воздуха нащупать все это хозяйство и, если обнаруживают, то бомбят. Точнее, пытаются. Сейчас не сорок первый, и не сорок второй, и даже не начало сорок третьего — в воздухе идут ожесточеннейшие бои. Наших больше, фрицы — опытнее, но времена, когда их самолеты безнаказанно гонялись за каждой полуторкой безвозвратно прошли. Иногда, когда появляется возможность, стреляем и мы.