— Бего-ом, марш!
Сразу теплее стало, размялись и даже запыхались. Здорово спасает горячая каша на завтрак, только съесть ее нужно как можно быстрее, пока не остыла.
День прошел в тренировках, но провести стрельбы боевыми не разрешили, вся надежда на «старичков». К ночи подготовились лучше — натащили соломы и настелили дополнительный слой на землю, парило уже меньше. На третью ночь стало еще суше, а на четвертую… На четвертую дрова закончились, зато выдача водки была возобновлена.
А еще через два дня температура упала ниже минус сорока. Все забились в землянки, даже часовых снаружи не оставили. Дышать можно только верхней частью легких и очень осторожно, стоит вдохнуть глубже, и дыхание сразу перехватывает. Даже в валенках нужно постоянно шевелить пальцами ног, поддерживая кровообращение, иначе через несколько минут они начинают неметь. Пока мы, скрючившись, сидим в землянке, самочувствие вроде более или менее нормальное, только надо постоянно шевелить пальцами, потирать нос. Трудно заставить себя шевелиться, но без движения сидеть долго нельзя — охватывает душевная и физическая апатия, совершенно не хочется двигаться, и постепенно, отключаясь от окружающего мира, ты засыпаешь.
Засыпать надолго нельзя — можно не проснуться. Периодически тебя толкают, и, проснувшись, ты, преодолевая инертность, начинаешь двигаться сам, задевая локтями и ногами соседей. Народ просыпается, бурчит, шевелится и постепенно опять впадает в сон. Удивительно, но к утру обошлось без обморожений. Только возникла новая проблема: кухня не прибыла, а сухой паек превратился в камень. Хлеб, консервы, концентраты — все замерзло, дров в округе нет, разогреть пищу не на чем. Зато всем дали водки на пустой желудок. Канонада затихла — обеим сторонам сейчас не до боевых действий, надо сначала выжить на холоде.
На солнце мороз переносится намного легче, но все равно, пятнадцать-двадцать минут на открытом воздухе и надо прятаться в полуземлянку, где от дыхания сидящих в ней людей температура воздуха градусов на десять выше и нет ветра. Так и сидели до самого вечера. Только когда совсем припирало выбегли буквально на пару минут чтобы отлить и юркнуть обратно. К следующей ночи потеплело, если так можно сказать, до минус тридцати, а утренние минус двадцать воспринимаются почти как оттепель.
А потом нам устроили баню. В большую палатку поставили специальную печь, которая служила источником горячей воды. В ней же можно прожарить верхнюю одежду, а белье выдали чистое. Впрочем, вшей и так почти нет, не выживают они в таких условиях, в отличие от людей. На пол настелили слой соломы, но вода в промерзшую землю не уходит, в палатке ее набралось по щиколотку, на такие мелочи никто не обращает внимания. Затягивая ремень на ватнике, я выбрался на морозный воздух. Хмуро-сосредоточенный ефрейтор Аникушин уже стоял снаружи затягиваясь самокруткой.