На следующее утро Эдгар сидел за маленьким столиком, накрытым на двоих, Кэтрин готовила чай и тосты, доставала банки с маслом и джемом. Он молчал, а она, перемещаясь по кухне, болтала о бесконечном осеннем дожде, о политике, о новостях.
— Эдгар, ты слышал про вчерашнее происшествие с омнибусом? Про прием в честь немецкого барона? Про молодую мать из Ист-Энда, которую арестовали за убийство собственных детей?
— Нет, — ответил он. Он был рассеян, мысли его блуждали где-то далеко. — Нет, расскажи мне.
— Ужасно, просто ужасно. Ее муж — угольщик, кажется, — нашел своих детей, двух мальчиков и девочку, в кроватке мертвыми, уже скорчившимися, позвал констебля, и арестовали его жену. Несчастная женщина. Несчастный муж, он не мог поверить в то, что она это сделала. Только представь, потерять сразу жену и детей. А она сказала, что просто дала им патентованное лекарство, чтобы они лучше спали. Я считаю, что они должны были арестовать производителя лекарства. Я верю, что она невиновна, а ты?
— Конечно, милая. — Он держал чашку у губ и сдувал пар.
— Ты меня не слушаешь, — сказала Кэтрин.
— Почему? Конечно, слушаю, это действительно ужасно. — Он на самом деле представил себе троих детишек, бледных, похожих на новорожденных слепых мышат.
— Увы, я знаю, что мне нельзя читать такие истории, — сказала она. — Они меня очень расстраивают. Давай поговорим о чем-нибудь другом. Ты сегодня закончишь работу у Фарреллов?
— Нет, я думаю, что пойду к ним позже, на неделе. Сегодня в десять меня ждут в Мэйфере, в доме члена парламента. Броадвудовский рояль... Я пока не знаю, в чем там дело, а до этого мне надо кое-что закончить в мастерской.
— Постарайся сегодня вернуться вовремя. Ты же знаешь, как я ненавижу ждать.
— Знаю. — Он перегнулся через столик и взял ее руки в свои. «Слишком порывисто», — подумала она, но решила не придавать этому значения.
Их служанка, молоденькая девушка из Уайтчепела, уехала домой ухаживать за больной чахоточной матерью, и Кэтрин, встав из-за стола, сама пошла наверх, чтобы убраться в спальне. Обычно она проводила день дома в хлопотах по хозяйству, отвечала на звонки клиентов Эдгара, вела учет заказов и планировала их общие с мужем визиты, заботилась о прочих связях с обществом — словом, занималась всем тем, что ее муж, которому всегда было проще общаться с музыкальными инструментами, чем с людьми, с радостью согласился переложить на ее плечи. Детей у них не было, хотя когда-то они мечтали о них. Тем не менее их брак до сих пор держался на любви. Порой это удивляло даже Кэтрин, когда она смотрела на своего мужа, с отсутствующим видом бродящего по дому. Первое время отсутствие детей — словосочетание, звучавшее особенно примечательно в устах матери Кэтрин, — печалило их обоих, но постепенно супруги с этим смирились, и Кэтрин нередко задумывалась, стали бы они еще ближе друг другу, если бы появился ребенок. И вообще, как иногда сознавалась она подругам, может, оно и к лучшему: Эдгара вполне достаточно, чтобы удовлетворять потребность заботиться о ком-то.