В конце концов, она была дочерью своего отца, и ей нравилось делать деньги, нравился бизнес. Умная, способная, она жила сразу двумя жизнями, мужчины и женщины, и интуитивно разбиралась в людях даже лучше старика Ангуса. Взяв дело в свои руки, она утроила капитал компании. В 1932 году она предсказала спад спроса на уголь в качестве топлива и — в противовес другим упрямым угольным магнатам — послушалась интуиции и распродала большую часть процентов с угольных предприятий, переместив деньги в нефтяные разработки в Техасе.
Какой была бы ее жизнь в качестве Эдвины, со всеми ограничениями, связывающими женщину в обществе? Несмотря на все безрассудство и эгоистичность поступка ее отца, это, по большому счету, и вправду принесло ей только благо.
В качестве Эдварда, сына, она получила полный контроль над собственной жизнью. В качестве Эдвины, дочери, ей достались бы деньги, но не контроль над ними. Она носила бы фамилию Крокеров, но никогда не имела бы той власти, которая прилагалась к фамилии. Были и другие преимущества. Когда Эдвард говорил, его слушали. Когда он выступал за интересы женщин, от него не отмахивались как от очередной эмоциональной барышни. Когда Эдвард отдавал приказы мужчинам, они не артачились, как если бы ими командовала женщина.
И нельзя сказать, что у нее в жизни не было удовольствий. Как они с Летти хохотали, представляя лица мужчин, если бы те узнали, что женщина возглавляет одну из самых крупных компаний в мире и обставила большинство из них в гольф. А если бы открылось, что женщина избрана президентом трех чисто мужских клубов!.. Эдвина знала, что на самом деле думают мужчины о женщинах. Слышала, так сказать, из первых уст. В те времена даже в глубоко расистском обществе самый необразованный черный мужчина имел право голосовать, в отличие от получившей высшее образование женщины, неважно, белой или цветной. Если она в роли Эдварда хоть что-то смогла сделать в этом направлении, значит, как говорит Летти, это не слишком большая цена и дело того стоило.
Но с годами вечное напряжение от двойной жизни начало давать о себе знать. Настало время платить по счетам. В 1939-м, будучи в Лондоне, Эдвина вдруг почувствовала себя более усталой, чем обычно. Настояв на том, что ей нужен полноценный отдых, Летти повезла ее к себе домой, в Северную Шотландию, чтобы показать своему брату-врачу.
Результаты обследования не порадовали. У Эдвины обнаружилась лейкемия в запущенной стадии, она умирала. Летти была раздавлена горем и не отходила от нее ни на миг. Через несколько недель Эдвина Крокер умерла на руках Летти — на тех же руках, что приняли ее в миг рождения.