“Здесь нет охотников за головами, насколько я знаю. Джеонозианцы не доверяют им”, - сказал граф.
Но ты можешь доверять мне, Оби-Ван. Слова просачивались в душу, тошнотворные в своей откровенности.
Оби-Ван снова попробовал ускользнуть, но ментальное присутствие Дуку пригвоздило его. Бывший джедай-мастер рылся в его воспоминаниях, как копающаяся в распоротом брюхе ковакианская обезьяноящерица – вытаскивая то, что было полезным, что могло причинить боль, и расшвыривая все остальное в стороны.
Собственные чувства Оби-Вана настигли его водоворотом боли и утраты.
Слабый запах выдохшихся цветочных духов и грубая ткань под крошечными пальцами, когда он прижался к своей матери в последний раз.
Он мысленно потеснил это воспоминание, в конце-концов оттолкнув его назад – только для того, чтобы почувствовать липкие пальцы сокурсника-джедая. Соперничество детских лет промелькнуло перед ним, пока мальчик падал вниз навстречу своей смерти.
Оби-Ван отпрянул от воспоминания, и это дало Дуку щель, необходимую для открытия шлюзов. Память вырвалась из него шквалом цветов, звуков и запахов.
...красные уши, лицо, пылающее от колкости выговора, сделанного его Учителем за нарушение комендантского часа...
...вся глубина разочарования Квай-Гона из-за заваленного экзамена по звездной навигации...
...свет, угасающий в глазах Серази вместе с покидающей ее жизнью. Последняя жертва Мелиды/Даан...
... ощущение мягких губ, скользнувших по лбу, не в обещании более близких отношений, но в горькой-сладком признании того, что никогда не могло случиться – согласно предписанию Кодекса Джедаев...
...укол ревности при понимании, что Анакин заменит его в качестве падавана Квай-Гона...
...мучения запертого за силовым полем, вынужденого смотреть, как Квай-Гон сражается с чудовищем, и знать, что Учитель не переживет поединка...
...агония ощущения тающей связующей нити, когда Учитель стал единым с Силой...
...слепая паника при осознании того, что судьба ребенка была в его руках...
“Что ж, кто их осудит? Но он здесь, я уверяю вас”, - услышал Оби-Ван собственные слова. Казалось, что прошли часы, хотя на самом деле это, должно быть, были секунды.
“Какая жалость, Оби-Ван, что наши пути до этого никогда не пересекались. Квай-Гон всегда отзывался о тебе с большим уважением.”
Хотя он и не был готов взять очередного падавана. Это была слабость, при обычных обстоятельствах уже не имевшая над ним никакой власти. Оби-Ван прекрасно знал, как нежеланный падаван может со временем стать столь же неотъемлемой частью джедая, как рука или нога. Но сейчас, когда его жизнь валялась вокруг него, как мусор возле опрокинутой корзины, эти слова обожгли его. Слезы навернулись на глаза, когда он снова потерялся в боли двенадцатилетнего ребенка, пока тот смотрел, как последняя надежда заполучить учителя отвернулась и ушла прочь.