— Арабеллу? Боже мой, еще что! Ну, а если бы мы действительно узаконили свой брак, как собирались?
— Я чувствовала бы то же самое — что наш брак ненастоящий. И вернулась бы к Ричарду, даже не повторяя обряда, если бы он позвал меня. Но "людские нравы что-нибудь да значат", — наверное, так, — вот почему я соглашаюсь венчаться второй раз… Умоляю тебя, не мучай меня насмешками, не спорь. Когда-то я была сильнее тебя, я знаю, и, возможно, поступала с тобой жестоко. Но, Джуд, отплати за зло добром! Теперь я слабее тебя. Забудь то зло, что я тебе причинила, и будь, милосердным. О, будь же милосердным к бедной, грешной женщине, которая хочет искупить свои грехи!
Джуд безнадежно покачал головой, в глазах его стояли слезы. Утрата детей явно лишила ее способности соображать. Глаза, когда-то такие ясные и проницательные, потеряли свой блеск.
— Кругом не права, кругом не права, — хрипло проговорил он. — Заблуждение… упрямство!.. Это сведет меня с ума. Что он тебе? Ты любишь его? Сама знаешь, что нет. Это будет проституция фанатички, да простит мне бог, вот что это будет.
— Я не люблю его… я должна, должна сознаться в этом, и глубоко раскаиваюсь! Но я буду покорна ему и заставлю себя полюбить его.
Джуд спорил, убеждал, умолял, но Сью была глуха ко всему. Казалось, ни в чем другом на свете она не была так непреклонна, и об эту непреклонность разбивались другие ее побуждения и желания.
— Я понимаю твой чувства и сама рассказала тебе всю правду, — резко сказала она. — Чтобы ты не чувствовал себя задетым, узнав ее от других. Я призналась тебе даже в самом сокровенном — что я не люблю его, и не ожидала, что на доверие ты ответишь грубостью. Я хочу просить тебя…
— Быть твоим посаженым отцом?
— Нет. Послать мне мои вещи… если ты не возражаешь. Хотя вряд ли ты это сделаешь.
— Конечно, сделаю. А что, неужели он сам не приедет за тобой и не женится на тебе здесь? Или он до этого не снизойдет?
— Нет, я сама не допущу этого. Я хочу вернуться к нему так же добровольно, как ушла от него. Мы поженимся в маленькой церкви в Мэригрин.
Она была так грустна и очаровательна в этом своем — как выражался Джуд — упорном заблуждении, что от жалости у него на глаза то и дело набегали слёзы.
— Никогда не видел женщины, которая бы так спешила накладывать на себя епитимью, как ты, Сью. Вот, думаешь, уж сейчас-то ты пойдешь прямо, по единственно разумному пути, а ты вдруг раз — и свернула в сторону.
— Ах, перестань об этом!.. Я должна проститься с тобой, Джуд. Но я хочу, чтобы ты дошел со мной до кладбища. Там мы и расстанемся — у могилы тех, чья смерть открыла мне глаза на мои заблуждения.