— Хочешь издеваться надо мной из принципа, как твой отец издевался над твоей матерью, а сестра твоей отца над своим мужем? — кричала она. — В вашем род; все мужья и все жены негодные!
Джуд устремил на нее непонимающий, удивленный взгляд. Но она больше ничего не сказала и продолжал; бегать по дороге, пока не выбилась из сил. Он оставил ее, немного побродил бесцельно, а затем направился в Мэригрин. Ему захотелось проведать бабку, которая все чаще прихварывала в последнее время.
— Бабушка, это правда, что мой отец дурно обращался с моей матерью, а моя тетка — со своим мужем? — неожиданно спросил он, усаживаясь у огня.
Она взглянула на него старческими глазами из-под оборок обветшавшего чепца, с которым никогда не расставалась.
— Кто тебе сказал? — спросила она.
— Я слыхал такой разговор и хочу знать все.
— Ну что ж, по мне, так изволь, хотя жена твоя — наверняка это она рассказала — дура, что выложила тебе все это! Ну да тут и знать-то нечего. Твои отец и мать не смогли ужиться друг с другом и разошлись. Они повздорили по дороге домой с элфредстонской ярмарки, на холме возле Бурого Дома, ну и расстались навсегда. Ты тогда еще совсем маленький был. Твоя мать вскоре после этого умерла — короче говоря, утопилась, а отец увез тебя в Южный Уэссекс и больше здесь не показывался.
Джуд вспомнил, что отец никогда не рассказывал: ему ни о Северном Уэссексе, ни о матери, хранил о них молчание до самой своей смерти.
— И с сестрой твоего отца вышла такая же история. Муж обидел ее, и жить с ним ей стало совсем невмоготу; она взяла да уехала с маленькой дочуркой в Лондон. Фаули не созданы для супружеской жизни, похоже, она никогда не была нам по нутру. Это у нас в крови — мы не любим делать по принуждению то, что охотно готовы сделать по доброй воле. Вот почему тебе следовало послушаться меня и не жениться.
— Где расстались отец с матерью? У Бурого Дома, ты говоришь?
— Чуть подальше, там, где отходит дорога на Фенворт и стоит придорожный столб. Когда-то там была виселица, она тоже связана с нашим прошлым. Ну да хватит об этом.
В тот же вечер, едва спустились сумерки, Джуд вышел от своей двоюродной бабки, сказав, что идет домой. Но, достигнув открытого плоскогорья, он зашагал по нему, пока не добрался до большого круглого пруда. Мороз держался, хотя и не был особенно сильным, над головой медленно зажигались и мерцали крупные звезды. Джуд ступил на кромку льда сперва одной ногой, потом другой; лед затрещал под его тяжестью, но это его не остановило. Он продолжал идти к середине пруда под громкий треск льда. На самой середине он огляделся вокруг и подпрыгнул. Снова раздался треск, но лед не проломился. Он подпрыгнул еще раз — лед перестал трещать. Джуд пошел обратно и выбрался на берег.