— Хм…
— Тот, что мы с Афанасием упустили, наверняка потянул бы на восемь килограммов.
Папа задумчиво грыз ноготь на пальце.
— Вполне мог потянуть на восемь килограммов. А упустил его Афанасий…
На экзамены мы отправились все вместе. Папа надел чистую рубашку и, хотя было очень жарко, завязал галстук. На остановке нас ждал дядя Рангел. Его брюки были хорошо выглажены, от него пахло одеколоном.
— Сейчас, через минутку-другую, придёт и Афанасий! — стал убеждать он, даже не поздоровавшись.
— Опять жди его полчаса! — недовольным тоном заметил папа.
Но не прошло и пяти минут, как Афанасий вышел из трамвая. Одет он был, как всегда, небрежно и явно не побрился, но так как у него уже было удостоверение, то и бриться ему было не обязательно.
Мы сели в трамвай, поехали вдоль какой-то тихой улочки и остановились возле двухэтажного жёлтого здания.
— Папа! — дёрнула я папу за рукав. — Это он и есть?
— Что?
— Рыбачий университет?
Ни с того ни с сего все громко засмеялись. Потом Афанасий, с которым мы очень подружились, ущипнул меня за щёку и сказал:
— Он и есть!
— Лю́бо! — обратился Афанасий охрипшим голосом к человеку, сидевшему за большим письменным столом. — Вот они, кандидаты. Славные ребята!
Мы познакомились с Любо, он даже со мной поздоровался за руку.
Затем Любо начал с кем-то говорить по телефону.
— Пришли… Зайди на полчасика, комиссия должна быть в полном составе! Что? Ну хорошо, мы немножко подождём…
Любо сидел под закреплёнными на стене рогами, я — точно напротив него, на мягком кожаном диване, и мне казалось, что они растут прямо на голове этого человека, в его пышной шевелюре.
Скоро пришли ещё двое. Один был в резиновых сапогах и брезентовой куртке, с рюкзаком за плечами.
— Долго нам придётся ждать? — тихо спросил он. — Мы собрались на Батак.
Папа и дядя Рангел не сводили глаз с этих заправских рыбаков, разглядывая их с нескрываемой завистью.
Начался экзамен.
Папа с дядей Рангелом волновались, краснели, отвечали сбивчиво и неуверенно.
— Так какой же документ регламентирует наше отношение к лову рыбы? — спросил человек в непромокаемой куртке, обращаясь к папе.
Папа нервно теребил пуговицу на своей рубашке.
— Постарайтесь вспомнить! — настаивала куртка. — Там указаны все нормы лова, меры по охране водоёмов и прочее.
Мне стало страшно. Папа или забыл, или вовсе не знал.
— Постановление двести двадцать второе, — прошептала я, однако меня все услышали.
В комнате раздался громкий смех.
— А тебе сколько годочков? — спросил у меня Любо, и под его мохнатыми бровями блеснули живые и добрые глаза.
— Скоро исполнится девять.