— Ненавижу эту войну, — сказал Тунис.
— Кое-кто утверждает, что она принесет вашему народу свободу.
— Да, сэр. Так говорят.
В городе стемнело. Шпили церквей, поколениями служившие ориентирами для мореплавателей, были выкрашены в черный цвет, чтобы федеральные стрелки не могли наводить по ним пушки.
Снаряд из пушки федералов, которые расположились на острове Моррис, прочертил запалом дугу в темном небе, летя в город. Вслед за короткой вспышкой через несколько секунд раздался отдаленный грохот.
Через штурвал Тунису передавались малейшие перемены в течении реки. Ветер с берега нес с собой кирпичную пыль и гарь.
— Малый вперед.
Ретт попытался пошутить:
— Теперь, когда я тебе продал «Вдову», Тунис, ты должен быть с ней осторожней.
— Ха-ха.
Прибрежная часть города была разрушена. «Вдова» тарахтела вверх по реке вдоль сожженных верфей, клиперов, тлеющих у причала, и пароходов, осевших в воду по самую палубу.
Механик Кэмпбелл доложил, что ущерб от обстрела минимальный, хотя несоразмерно большие паровые двигатели вывернули опоры и погнули кницы правого борта.
Большая часть чарльстонских перекупщиков уехала в Уилмингтон, но люди с верфи «Хейнз и сын», отведавшие федеральных гостинцев, были исполнены желания продолжать дело.
Тунис дал задний ход, пристраивая «Вдову» у причала, члены команды отбойными брусами защитили ее от ударов.
Мерцающие огни озаряли верфь.
Кто-то крикнул:
— Ретт, мне нужны шелк и духи!
— Пуговицы и эполеты! — подхватил другой.
— Возьму двадцать ящиков шампанского!
Пришвартованная «Вдова» покачивалась вперед-назад, оба ее паровых котла с громкими свистками выпускали пар.
В тишине Ретт слышал, как волны реки плескались под корпусом судна.
Ничем не могу помочь, джентльмены. Никаких предметов роскоши сегодня нет. У меня тридцать ящиков кардочесальных гребней для хлопка, четырнадцать ящиков уитвортских винтовок, армейские ботинки, материя для мотива, формы и пули Минье[33]. Может, поддержите меня в чествовании «Красивого синего флага с единственной звездой»?
— Господи! — сказал кто-то, — Выбрал же ты времечко, чтобы стать патриотом!
В машинном отделении застучал тяжелый молот: мистер Кэмпбелл чинил крепления двигателей.
Разочарованные перекупщики разошлись, на пристани остались только две повозки, синяя одноместная и черная двухместная.
— Похоже, это Руфи и Розмари, — произнес Тунис.
— Тунис, зачем мы отдаем наши сердца тем, кто их разбивает?
— Считаете, мы были бы лучше, если бы этого не делали?
Сестра Ретта стояла возле повозки. Она казалась меньше, чем образ, хранившийся в его памяти.