— Красотка еще может раскаяться, — сказал Исайя, — А моему сыну Шадре из-за тебя уже никогда не раскаяться. Ретт Батлер, ты обрек Шадру Уотлинга на вечное проклятие.
Джоузи Уотлинг скрыл ухмылку.
— Ну не крут ли? — спросил он. — Встречал другого такого?
Всю дорогу, пока Ретт ехал по дамбе, он чувствовал, как между лопаток горит точка прицела — точь-в-точь как на войне, когда его держали на мушке стрелки федералов.
На Митинг-стрит в Чарльстоне была расчищена извилистая тропинка, по которой пробирались белые, пытаясь отыскать в развалинах что-то на продажу, и группы негров, под руководством унтер-офицеров-федералов рушивших остатки стен. Когда Ретт подошел ближе, те прервали работу. Молодой чернокожий сказал:
— Теперь все наоборот, мистер, нижняя ступенька наверху.
Там и сям сохранились отдельные дома, местами целые кварталы. Стекла окон в доме 46 по Чёрч-стрит были новехоньки, еще замазка не успела высохнуть. Свежеоструганная сосновая дверь легко повернулась на петлях, когда на стук Ретту открыла сестра, Розмари.
Кровь отхлынула от лица женщины, которой пришлось уцепиться за косяк двери, чтобы не упасть.
— Ретт… ты… ты не погиб… О Ретт! Боже мой, брат!
Она широко улыбалась сквозь слезы. Ретт обнял сестру, уткнувшись ей в волосы и бормоча какие-то слова утешения, пока та не отстранилась чуть-чуть, отерев слезы.
Розмари спросила:
— Верно, поражаться, когда в ответ на твои молитвы желание сбывается, неблагодарно?
— Возможность пожать руку святому Петру была куда ближе, чем хотелось бы. Ты не получила моей телеграммы?
Она покачала головой.
— Значит, — лукаво усмехнулся Ретт, — деваться некуда, придется быть ответом на твои молитвы.
— О Ретт! Ты не переменился.
— Сестренка, как я понимаю, тебя следует поздравить.
— Поздравить?..
— Поздравляю вас, миссис Раванель. И будь счастлива, дорогая Розмари, как… как сама того пожелаешь.
Розмари повела брата в дом. Часть мебели в гостиной осталась от прошлого брака, но кушетка и диван были новыми.
— Садись, дорогой брат, я сейчас принесу тебе что-нибудь. Бренди?
— Спасибо, не надо.
— Прошу, Ретт. Не сердись на меня.
— На что я могу сердиться?
— Ретт, я… я думала, ты погиб! Ведь ни единого слова!
— Мне жаль. Я телеграфировал, прежде чем отправиться в Лондон. Федералы положили глаз на мои деньги. И не собираются отступаться, что весьма досадно! Пока Робу Кэмпоеллу удается отбивать их нападки, но мои возможности заметно ограничены.
— Джон хорошо позаботился обо мне. Если требуются…
— Денег мне пока достаточно. И кредит у портного, — он коснулся лацканов сюртука, — вполне надежный. Мне жаль, что я огорчил тебя.