— Цените эти годы, — посоветовала она от всего сердца, — они пролетают слишком быстро.
Доброта в лице Мелани тронула сердце Розмари.
Моя доченька, Мег, была убита в войну, но я молюсь на нее каждую ночь. Такая глупая! Молюсь за дитя, которое уже на небесах.
Ничего глупого тут нет, — откликнулась Мелани. — Мег знает, что вы любите ее. Разве вы не чувствуете ее залогу? Вот, возьмите мой платок. А ваш Луи такой милый мальчик.
Так Розмари Раванель и Мелани Уилкс стали друзьями.
Для свадебной поездки Ретт нанял один из новомодных спальных вагонов мистера Пульмана. Когда молодожены прибыли на вокзал, половина Атланты стеклась поглазеть на невидаль: шикарный вагон, превращенный в спальню на колесах. Куда катится мир?..
Ретт сделал вид, будто принимает это стечение народа на желающих поздравить новобрачных.
— Добрый вечер, миссис Мерриуэзер, как мило, что вы пришли. Сожалею, что мы не смогли пригласить всех своих друзей на свадьбу, но Скарлетт — вы же знаете, как она стеснительна — настояла на более скромной церемонии. А, миссис Элсинг! Благодарю, что пришли проводить нас. Как поживает дружище Хью? — спросил он, подмигнув. — Мы с Хью славно куролесили в стародавние денечки!
Оскорбленные леди удалились; Скарлетт едва удержалась от смеха.
На такой победной ноте прекрасным майским вечером Ретт со Скарлетт вошли в вагон, отделанный филиппинским красным деревом и зеленым бархатом. Лепестки роз в хрустальных вазах влажно блестели, стол накрывала скатерть из дамасского шелка, на нем стояло ведерко с охлажденным «Силлери».
Ретт поднял бокал в честь невесты, и тут Скарлетт объявила:
— Я никогда не признавалась тебе в любви.
Бокал Ретта на мгновение замер.
— И ты выбрала такой момент, чтобы напомнить мне об этом? Скарлетт, до чего уместно!
— Из всех женщин лишь я тебе не лгу. О чем ты сам нередко напоминал.
Ретт печально покачал головой.
— Верно, радость моя. Порой я говорю чертовски непонятные вещи.
На плато за окном сгустились сумерки, слуга зажег лампы, задвинул шторки и разобрал постель.
— Вон за теми холмами — Тара, — мечтательно произнесла Скарлетт, — Могла ли я помыслить молоденькой девушкой…
Руки Ретта курчавились мягкими волосками и отливали бронзой прочного загара, но его сильные пальцы могли развязать ленту и расстегнуть корсет так нежно, словно о трепещущую кожу Скарлетт потерлась кошка.
Наутро, когда поезд несся по Алабаме на захватывающей дух скорости тридцать миль в час, проводник принес для Скарлетт сидячую ванну с горячей водой.
Пока она принимала ванну, Ретт Батлер сидел в кресле и дымил сигарой.