— На что ты смотришь? — сказала Скарлетт, пытаясь прикрыть грудь мочалочкой.
Ретт принялся смеяться и не успокоился до тех пор, пока и Скарлетт не присоединилась к нему, а мочалочка не сползла окончательно.
Первая размолвка случилась вскоре по прибытии в Новый Орлеан.
— Отчего мы не можем переехать в «Сент-Чарлз»? — вопрошала Скарлетт. — Это… — обвела она жестом их роскошный номер, — креольский отель.
— Да, дорогая, — ответил Ретт, вдевая запонки в манжеты. — Именно потому мы и здесь. В «Сент-Чарлзе» останавливаются американцы. И хоть они великие инженеры, бизнесмены и любят порассуждать о правилах морали, хорошо поесть они не умеют. А если ты не знаешь, как правильно есть, то и заняться любовью как следует не способен.
— Ретт!
Он широко улыбнулся.
— Наши супружеские отношения доставляют мне много приятных минут.
— Это не значит, что о них следует говорить!
— Когда пища и любовь становятся запретными темами, остается беседовать лишь о политике. — Заложив левую руку за спину, Ретт глубокомысленно начал: — Скажите, миссис Батлер, как по-вашему, освободится ли когда-нибудь Джорджия от диктата саквояжников? Является ли забота губернатора Буллока о неграх истинной или мы имеем дело с уловкой, дабы завоевать их голоса?
Он едва увернулся от туфельки Скарлетт, которая ударилась о деревянные жалюзи за его спиной.
Вечером в вестибюле гостиницы собралось множество хорошо одетых европейских туристов и состоятельных креолов. Когда Ретт попросил швейцара вызвать кеб, Скарлетт сказала:
— Я и не знала, что ты говоришь по-французски.
— Креольский диалект не совсем французский, золотце. Парижане бы его вовсе не разобрали.
Швейцар при этих словах выпрямился во весь свой небольшой рост и гордо сказал:
— Мсье, это оттого, что наш французский язык древний и неиспорченный. Парижане испоганили красивую речь.
На что Ретт наклонил голову.
— Sans doute, monsieur[52].
Каждое утро, пренебрегая недовольством официантов, Ретт сам спускался на кухню, чтобы принести Скарлетт поднос с завтраком. День Скарлетт начинался с его ласк и французской булочки с кофе, крепче и чернее которого ей не доводилось пить.
— Дорогая, у тебя варенье в уголке губ.
— Слизни его.
Они никогда не покидали номер раньше полудня.
Ретт знал все магазины в городе, где модистки приветствовали его поцелуем в щеку и начинали делиться новостями о прежних знакомых.
— По-английски, пожалуйста, — с улыбкой останавливал их Ретт, — Моя жена из Джорджии.
Новый покрой с высокой талией подчеркивал линию плеч Скарлетт, и она накупила столько платьев, что Ретту пришлось уложить их в сундуки и отправить домой. Еще они купили щенка сенбернара для Уэйда и коралловый браслет для малышки Эллы. А для Мамушки — ярко-красную нижнюю юбку, хотя Скарлетт и говорила, что та ни за что не станет ее носить.