На одно лицо.
Конечно, у Ретта были другие женщины, никто и не пытался делать из этого тайну. Но Скарлетт полагала, что теперь, после женитьбы, он вполне удовлетворен. Однако «дела», по которым Ретт выходил по ночам!.. Какого рода «дела» ведутся от полуночи до рассвета?
Ее уши горели. Какая же она дура!
Когда Ретт принес ей завтрак, Скарлетт стояла в нижней юбке перед высоким зеркалом.
— Погляди, как я растолстела.
Муж обнял ее, но она застыла.
— Не стану есть, больше никогда и ничего в рот не возьму, лучше умру с голоду. О Ретт, помню, прежде мужчина мог обхватить мне талию и пальцы у него сходились.
Когда пальцы Ретта не сошлись на три дюйма, Скарлетт разрыдалась.
В тот вечер Ретт снова ушел по своим таинственным «делам», и Скарлетт спустилась в вестибюль, где не оставляющий своего наблюдательного поста молодой человек вежливо ей поклонился. Швейцар помогал семье янки усесться в кеб, а их маленький сын пнул его по ноге.
— Молодой мсье очень резв!
Опустив в карман пятицентовик и помассировав лодыжку, швейцар повернулся к Скарлетт.
— Да, мадам? Арто к вашим услугам.
— Мне нужно достать билет на бал в танцзал «Жимолость».
Швейцар улыбнулся, словно не понял шутки.
— Что, мадам?
— Танцзал «Жимолость». Вы, несомненно, слышали о таком.
Арто осторожно признал, что слыхал о его существовании. То ли на Бурбон-стрит, то ли на Бобен…
Скарлетт протянула ему купюру.
— Билет стоит десять долларов, если не ошибаюсь.
Заложив руки за спину, швейцар лишь покачал головой:
Je suis desole, madame. Desole![54] Никак не могу вам помочь.
Чуть задержавшись в дверях, внимательный молодой человек сказал:
— Пардон, мадам. Белые леди не приглашаются на бал квартеронок.
И ушел, посвистывая.
— Что это за бал квартеронок такой, объясните мне?
Швейцар вымученно улыбнулся.
— Не могу знать, мадам, а даже если бы и знал, не смел о нем сказать. Простите, мадам…
Он повернулся к пожилой француженке, интересующейся, в какой из церквей служат мессу в одиннадцать.
В клубе «Бостон» тем вечером Туанетту Севьер сопровождал креол приятной наружности вдвое моложе спутницы.
— Простите, мадам…
— А, миссис Батлер. Как я понимаю, вам по нраву безик?
Но Скарлетт не тянуло на светскую беседу.
— Мадам Севьер, — спросила она, — вы респектабельны?
— Дорогая, с возрастом мы все становимся респектабельны, — со смешком откликнулась та, — Теперь я куда респектабельнее, чем мне хотелось бы. Анри, будь так добр, принеси шампанского.
— Тогда вам ничего не известно насчет бала квартеронок.
Дама радостно захлопала морщинистыми ладошками.
— Напротив, миссис Батлер. Каждой леди известно о бале квартеронок, хотя никто не станет рисковать своей репутацией, чтобы это признать.