– Комиссара убило! Комиссара! – понеслось по цепям.
Тарасов вскинулся, отбросив винтовку:
– Ильич! Ильич, скотина, ты куда полез!
Мачихин чуть приподнялся на локте. Обернулся. Чуть кивнул – хорошо, все хо-ро-шо… И уронил руку.
Руку, которой только что подбил двумя противотанковыми гранатами «трешку», выползшую из-за избы.
А тело его дрогнуло, выбросив еще один фонтанчик крови.
– Тащите его, млять!
Старший лейтенант Миша Бурдэ перекатом рванул к телу комиссара.
– Молдаванин, тащи, ссука, комиссара!
– Есть, товарищ подполк…
Командир четвертой роты третьего батальона ткнулся в тело Мачихина.
Откуда-то бил пулеметчик.
Тарасов яростно закричал:
– Подавить ссуку! Бойцы! Вперед, ребята!
А сам бросился к Мачихину.
Комиссар попытался что-то сказать Тарасову. Получалось плохо…
– Молчи, Ильич, молчи… Сейчас мы тебе… Санитары! Санитары, мать вашу! – подполковник встал на колени и кричал, кричал в грохот боя: – Молчи, говорю! Тебе говорить нельзя. Хватит еще нам с тобой войны! Довоюем, наговоримся!
Комиссар молча улыбался окровавленным ртом, как-то жалобно смотря на Тарасова. А позади горела изба. Горел снег…
– Санитар! Санитар!
А Мачихин шептал что-то..
– Не слышу, комиссар, не слышу!
Близкий разрыв осыпал Тарасова кусками мерзлой земли.
– Ефимыч, слушай, что скажу… Ребята-то у нас…
– Что, ребята? – Тарасов пригнулся опять – очередь из пулемета прошла совсем рядом. Он чертыхнулся, посмотрел на убитого старлея и повернул его на бок, прикрывая мертвым телом еще живого комиссара.
– Богатыри у нас ребята…Смотри…
Ребята же шли вперед…
Падая и вставая. Падая. И не вставая.
– Он шел по болоту. Не глядя назад. Он бога не звал на подмогу. Он просто работал, как русский солдат… – зашептал комиссар.
– Что? Что, Ильич?
Мачихин потерял сознание.
Снег краснел под ним…
– Мачихин! Мачихин!! – орал на него Тарасов. – Это преступление! Командиров не осталось практически! Ты не имеешь права, батальонный комиссар!
– Николай Ефимович! – схватил его кто-то за плечо. – Товарищ подполковник! Жив он, жив!
Тарасов оглянулся:
– Особист? Ты? Ранен?
– Нет еще. Комиссара надо эвакуировать.
Тарасов молча посмотрел на заострившееся лицо Мачихина:
– Действуй!
Гриншпун с двумя бойцами потащили тяжелораненого комиссара за дымящий дом, а Тарасов встал во весь рост. Достал трофейный «вальтер»… Под шквальным огнем встал.
– Ребятки! Вперед! За Родину, орлы! Мать же перемать!
И бригада поднялась. Воздуха не было. Был свинец с прослойками крови.
Штык на штык. Нетвердые ноги. Твердые руки. Скрип зубов. Мат-перемат. Ощеренный рот. Удар прикладом в этот рот.