– Ильич, тут не просто ошибка. Он всю бригаду, все наше дело под монастырь подвел.
– Ну, положим, еще не подвел. Немцы нас все равно не сегодня, так завтра бы обнаружили. Согласен?
– Это не отменяет девятнадцати, слышишь, Саш, – ДЕВЯТНАДЦАТИ похоронок.
– Понимаю. Но и парня понимаю. Сгоряча. Не выдержал. Первый раз в деле. А тут эти летят, как дома. Я сам, признаюсь, за «наган» схватился.
– Но стрелять-то не начал?
– Ефимыч, парню – семнадцать. Он, кроме мамкиной, больше никаких титек не видел. Отмени расстрел. Прошу тебя. Не как комиссар. Как человек. Помяни мое слово, отработает он и за себя, и за погибших.
Тарасов пожевал губы. Нахмурился.
– Коль… Он сам себя уже наказал. Думаешь, легко знать, что по твоей вине два десятка товарищей погибло, не сделав ни единого выстрела по фрицам?
– Ладно. Уболтал. Черт с тобой. Под твою ответственность.
– Конечно, под мою, товарищ подполковник. А бога нет, кстати.
– Я помню. Лейтенант, приведите этого снайпера, – приказал командиру комендантского взвода Тарасов, когда они подошли обратно. – Скажи-ка мне, любезный, – сказал проштрафившемуся Тарасов. – Ты почему только три выстрела сделал?
– Винтовку заело, товарищ подполковник, – не поднимая глаз, сказал парень.
– Громче. Не слышу.
Парень поднял голову. Слезы уже высохли, оставив разводы на бледных, несмотря на морозец, щеках.
– Винтовку заело. Три выстрела, и все. Не стреляет.
– Так ты и за оружием, значит, не следишь?
– Почему же! Обязательно слежу. Последний раз вчера, перед выходом.
– Дайте винтовку этого обалдуя.
Тарасову протянули «СВТ» виновника. Подполковник снял магазин, достал затвор…
– Так и есть. Масло застыло за ночь. Три выстрела сделал – отпотело, и тут же ледяной корочкой затвор покрылся. Гадство…
– Не последний раз…
– Начштаба! Соберите командиров. Пусть проверят оружие личного состава. Затворы, трубки, все протереть. Чтобы и следа масла не осталось.
– Есть! – козырнул майор Шишкин, начальник штаба бригады.
– А с этим что? – вступил в диалог уполномоченный особого отдела Гриншпун.
– Чей он, вдовинский?
– Да, из батальона Вдовина.
Хмурый комбат стоял рядом.
– Вот что, капитан… Бардак у тебя в батальоне. В следующий раз пойдешь под трибунал ты. А не твои подчиненные. Бери своего обалдуя и с глаз долой.
Вдовин отправился было в свое расположение, но Тарасов остановил его:
– Стой! Вот еще что… Раз у тебя такие горячие джигиты, завтра идешь первым. Детали сообщу вечером. А теперь – свободен!