— Другие?
— Конечно. Или думаешь, это ты лишил меня девственности? Когда-то… И заставил родить? Чтобы тут же испариться?
Она приподнимается на локте и смотрит в темноту, на Алексея.
— Дьявол… Ничего не хочется… В постели с мужиком и ничего не трепещет. Дожила… Скажи: я тебя люблю.
Алексей молчит. Она ждет, но он не говорит этих слов.
— Ладно. Скажи: ты мне нравишься… На худой конец.
Алексей молчит, она не может дождаться от него и этих слов.
— Хорошенькие дела… Скажи: я хочу тебя, тварь.
Опять пауза, но теперь Алексей отвечает. Ровно, будто бесстрастно, но голос его слегка дрожит. Словно бы он совершает преступление:
— Я хочу тебя.
Зоя падает на постель, смотрит в потолок. Она сгибает в коленях ноги, гладит себя. Тело ее начинает едва заметно трепетать.
— Я ненавижу тебя… Зверь!.. О, не надо! Не трогай меня, не прикасайся!
Алексей кладет ей руку на грудь. Его темные пальцы на груди, они едва прикасаются к ней.
— О, о, о!!! Дай мне почувствовать твою тяжесть!.. Ненавижу.
Но жест Алексея не возбуждает ее, скорее успокаивает. Трепет незаметно стихает… Она садится на постели, не замечая его упавшей руки. Говорит трезво:
— Ничего… Ничего не выходит, понимаешь?!. Зажги свет.
Вспыхивает ночник. Он уютен и неярок. Рядом с ночником дамская сумочка, Зоя тянется к ней.
— Во что я вляпалась… — говорит Зоя. — Ты-то зачем со мной спишь? Тебе-то от этого какой кайф?
Открывает сумочку и достает дамскую пудреницу. Она полна /под подкладкой/ белого порошка. Тут же малюсенька лопаточка. Мерка… Зоя начинает внимательно отсыпать дозу. Она не слышит Алексея.
— Не знаю, — говорит Алексей. — Сначала это похоже на счастье. Потом — противно… Когда все кончается и мы лежим рядом… Мне нравится, что ты делаешь это. Хотя я знаю: это ведет в никуда.
Руки Зои с меркой в красивом свете ночника. Она высыпает порошок на ладонь, подносит к носу и вдыхает. Все это женственно и как-то беззащитно., Как-то смиренно.
Прячет пудреницу, возвращает сумку на место. И садится на постели по-турецки. Она — одна. Ждет.
Красивый свет ночника озаряет ее. Свет этот постепенно стирает с нее жесткость, напряжение. Она становится какой-то воздушной, вдохновенной, нездешней… По мере того, как это все происходит с ней, она начинает отражаться в большом зеркале, на которое мы только сейчас обратили внимание. Обо было, но было бесстрастно. Она появляется в нем, вместе с несказанным удовольствием, приходящим в нее.
Зоя над Алексеем, внимательно разглядывает его лицо. Смотрит и не может насмотреться. Она хочет потрогать его, но пальцы замирают, не в силах совершить это кощунство. И повторяют его контуры в пространстве.