Лицо Старухи зажигается торжеством, она пытается поддержать слабеющую женщину, но сама смотрит на гроб. Надменность победителя появляется в ее глазах.
Коридор заканчивается входной дверью. То появляются, то исчезают слабеющие звуки пианино. Любое напряжение мысли делает их неслышными.
Алексей стоит у двери. Он одет для улицы. В руках складной зонтик. На голове американская кепи с длинным козырьком.
Он не видит себя, смотрит через дверь, пытаясь угадать: что там?.. Он полон надежды, но страх, предощущение его не дают открыть запоры… Замочное колесо светится доступностью. Что значат несколько движений? Но как решиться на них?.. Это фобия дает знать о себе, не пуская его за порог квартиры. Он сражается с ней, хочет одержать победу, — сейчас между ними — бой.
Пальцы трогают холод блестящего железа. Какое оно на ощупь? Какой смысл заключен в нем? Что значит этот смысл для него? Придаст ли смысл этот сил?
Под пальцами колесо замка медленно трогается, запор ползет, ползет. Еще давление на колесо. Щелк… Путь открыт.
Страшно.
Нельзя медлить, нельзя предаваться сомнениям. Если хочешь чего-то достичь — вперед.
В Алексее — решимость и страх… Он собирает силы, все мужество, тянет на себя ручку двери — та открывается, — делает шаг вперед.
Сверху на него льется вода. Это дети подвесили над дверью ведро.
Вода льется, выливается — вся на него. Алексей стоит на лестничной площадке и дрожит. Какой-то озноб нападает на него. Здесь — чужой дух. ФОБИЯ.
Мокрое лицо, вода сверкает на лице каплями. В глазах — страх. Ужас. Перед миром, на пороге которого он оказался. И не понятно, то ли вода на его лице, то ли слезы.
— Привет. Ты что, душ принимаешь?
Виктор поднимается по лестнице. Он уже все понял, насчет ведра.
— Детишки балуются?.. Выдери их за это. Я разрешаю. А им — полезно.
Алексей отступает за порог. В квартиру.
Виктор достает из сумки и выкладывает на стол: бутылку шампанского, коробку конфет и пистолет. Отходит в сторону и смотрит.
— Красиво, правда?.. Мамаша тебя не прибьет за разврат?.. Хотя за те бабки, что я ей плачу…
Он смотрит на Алексея, ловя в его лице отражение впечатления от совершенства, которое он создал на столе. Тот, на самом деле, смотрит на все это.
— Не понимаю… Их ничто не связывает.
— Ты со своей интересной болезнью многого не понимаешь… Красиво, поверь мне… Паша не шалит?
— Не знаю… Я все хотел спросить: где его мать? Если ты захочешь ответить.
Виктор поворачивается к нему и, после небольшой паузы, серьезно отвечает:
— Погибла в перестрелке… Умерла среди полноты жизни. Э-э-эх!.. В красивой рубашоночке, молоденький такой!.. Да что ты понимаешь в этом, — у тебя холодная кровь.