— А вот на Марине, — провозгласил он, став в позу с поднятым кверху указательным пальцем, — а вот на Марине я бы никогда не женился. Ни-ког-да.
Суди сама, как меня любят здешние мужички. Уважают — это ближе, или побаиваются ввиду членства в Правлении по жилищным ссудам, или того, что мне доверяют крупные клиенты, того, что я недаром проживаю свой день и меня не упрекнешь в отупелом сидении перед стеной, которая давно осточертела своими подробностями.
от Астры 26 июля
Бессонница, Марина, не спится, не могу. Скудно светится ночник, звучит меланхолический Шуман, не шелохнувшись, стоят сосны. Скрипка плачет, утешить бы, но она сама встает, летит, парит. Ах, что мне делать в эти светлые северные зори? Лежит на подушке моя рука, загорелые длинные пальцы…
Рассвет. Розовое небо, розовый туман. Под окно подбегает розовая собака, крапчатая, охотничья, горячий розовый язык. Иванова собака. В голове звон. Искупаться, что ли?
от Марины 1 августа
Как остеречь тебя, Астра? И надо ли…
В Москве, будто в пекле, нечем дышать. Плавится асфальт, в воздухе сизая дымка гари. Только и свежести, что в твоих письмах.
Астра… будь благоразумной.
от Марины 10 августа
Аст-ра, где ты? Третью неделю ни строчки. И телефончик молчит. Пи-ши.
от Марины 25 августа
Молчишь, молчальница. Ну-ну.
К вам по случаю забурки глубокой скважины вылетает наш главный специалист и член Правления, мой давний спутник еще по туризму Котик-Васик (для тебя Константин Евдокимович Васин). Он был уже аспирантом, когда я появилась на первом курсе.
С этой оказией ты получишь полевую лабораторию и арахисовый торт. Советую приглядеться к означенному господину, в твоем окружении это подарок. Пиши же.
от Астры 3 сентября
Марина… вот вам мои слова, а вот и покаянная голова. Надо ли объяснять? Что было, то было, теперь нет ничего, только горечь и боль.
…Я проснулась от нежных прикосновений. Была глубокая ночь. Окно было распахнуто, Иван стоял на коленях у моего изголовья. Нежность… от нее ослабели руки. Мы были одни в огромном доме.
Вы хмуритесь, Марина. О, понимаю: слухи, сплетни, карающий перст Управления. Ах, пусть. Что они понимают?
Конечно, нам стало тесно в маленькой Усть-Вачке. Сколько глаз, сколько ушей! И по сибирскому тракту, обсаженному двухвековыми, кое-как уцелевшими березами, мы помчались за тридевять земель к другу-охотнику в отдаленное уральское село.
Леса, старые горы, синева небес.
Иван заслонил мне все. Все! О лучшем мечтать невозможно.
— Счастлива? — спрашивала я себя. — Да, да…
Так прошла неделя и другая. Помню, как я словно очнулась на мгновенье в моем беспамятстве. Вокруг светлела березовая роща, зеленела листва. Я стояла на поляне и смотрела на шляпки грибов, что краснелись сквозь тонкую траву, словно обитатели лесного царства. Я наклонилась: грибов стало больше, много, много.