— Ну, какие заветные желания у нашей именинницы? — обратилась к дочери с улыбкой.
— Ты обещала отдать меня в музыкальную школу, помнишь? Тебе еще написали на моей… этой… из интерната.
— Характеристике? Мало ли что напишут. С тобой надо ездить, там ждать. У меня нет такого времени.
Девочка опустила глаза.
— Она близко, в нашей же школе, в другом корпусе.
— А инструмент где возьмешь? Пианино дорогие. А шуму-то! Все соседи сбегутся.
— Я потихонечку буду играть. Никто не услышит.
— Нет и нет. К тому же ты опоздала, музыке обучают лет с шести, даже с пяти, а тебе уже десять, — с облегчение нашлась женщина.
Неяркое декабрьское солнце играло на золоченых ободках чайной посуды, подсвечивало заваренный чай, искрилось на гранях хрустальной вазы с яблоками. Лучи его мягко озаряли прическу хозяйки дома, ее шелковое фиолетовое платье с рисунком из мелких желтых квадратиков, похожих на ранний городской вечер.
— Мама, — вдруг тихо проговорила Астра, — наверное, не нужно больше показывать, сколько мне лет?
Подросток недоуменно глянул на мать, не зная, как отнестись к таким словам. Женщина откинулась на стуле.
— Выросла моя дочка, — произнесла негромко, словно вглядываясь в даль.
— Да нет, я не то… я… я …, — запнулась девочка, закрасневшись, — ну, не знаю, я…
— Съешь еще пирога, — предложила мать.
— И мне положи, — попросил сын.
— Кушайте на здоровье.
Вскоре от пирога остались одни крошки. Чайник опустел, конфетница тоже.
— Спасибо, очень вкусно, — мальчик быстро пересел на диван. — Последний убирает со стола, — и победно посмотрел на сестру.
— Еще чего! — взъерошилась Астра. — У меня день рождения!
— И вообще, раз девчонка в доме, мне с посудой делать нечего.
— Мама! Не буду я ему подчиняться!
— А я тебе помогу с посудой. Хочешь вместе? — снова нашлась мать.
— Хочу, — смягчилась девочка и принялась складывать в стопку блюдечки с блюдечками, тарелочки с тарелочками. Потом потянулась к чашкам, хоп! — и самая крайняя из них завертелась на краю стола, соскользнула и непременно бы разбилась, если бы брат не подхватил ее у самого пола.
И небрежно поставил на стол.
— Руки-крюки. Сейчас все перебьет, дуреха.
— Я не виновата, что здесь узко, — вспылила сестра, округлив на него обиженные гневные глаза. — Я не дуреха.
И снова мать устало примирила обоих.
— Не ссорьтесь. У нее красивые длинные руки, а у тебя отличный бросок.
Брат хмыкнул.
— Ничего-ничего. В зимнем лагере научат убирать посуду, — с издёвочкой произнес он.
Астра насторожилась.
— Я не поеду в лагерь. Мама! Теперь его очередь. Я не поеду в лагерь! Еще не хватало! Ни за что!