Как кроты понарыли. Но не они, то саперы землю возвращали к жизни. Густо загадили ее немцы минами.
На край поля высыпала вся деревня — человек тридцать женщин, стариков. Даже безногий Петр Рыков не удержался. Вперемежку с солдатами они топтались около трактора, на который, ровно петух на тын, взобралась Любка, шестнадцатилетняя дочь Марии Колокольниковой. Мать ее была тут же и вместе со всеми робко улыбалась, думая об их возрожденной земле и скорой сытой жизни.
Был когда-то небольшой, но крепкий колхоз, достаток водился. Ни к государству, ни к соседям на поклон за помощью не ходили. Ладно жили. Все было. Было и быльем поросло. Да таким дремучим, что, натерпевшись лиха, даже сейчас люди никак не могли поверить в нее, землю-кормилицу, от которой уже успели отвыкнуть за эти черные годы. Поодаль ото всех отрешенно стояла Ермолаева, худущая высокая старуха. Прижав к животу большую черную икону, она что-то шептала быстрой скороговоркой.
Еще издалека, завидев Тимофеича и Панкина, Любка помахала им рукой и, до смерти гордая — она лишь на днях вернулась с курсов трактористов, — крикнула:
— Э-эгей!.. Ждем!..
Вчера вечером, как того требовал приказ, Панкин передал командование Коломийцу, легкому, в струнку затянутому сержанту, с которым они вместе помесили не одни километр фронтовых разбитых дорог. И все же Коломиец, позвякивая наградами, направился навстречу Панкину с докладом.
— Товарищ старшина…
— Бывший, Ваня. Бывший, — прервал его Панкин и довольно рассмеялся. — Теперь я опять хлебороб. Стосковался я по ней, проклятой. — Он ковырнул сапогом землю и удивился неожиданной мысли. А и впрямь проклятая. Всю войну во врагах с нею ходили. Сказал и еще больше удивился — ведь оно действительно так и было.
— Ну как, командир, трогаем? — окликнул старшину Тимофеич.
— Давай!
— Любка, заводи.
Тощая труба трактора выплюнула клок черного дыма, и мотор зарокотал, запел. Любка, ожидаючи, посмотрела на Тимофеича, а тот замер, все никак не решался дать команду. Он обвел взглядом просветленные счастьем лица односельчан и вдруг испугался. А если… Если мина… Если хоть одна… Ведь ставили же немцы деревянные мины. Он-то, бывший сапер, знает, что это такое. Трудно разуверить людей, вон сколько ждали, но, раз потеряв веру в землю, они бросят ее, уйдут. И что тогда?.. Что?..
Тимофеич обошел трактор, пнул лемех плуга, давая всем своим видом понять, что задерживает он начало пахоты просто так, хочет лишний раз проверить — все ли сделано, как это должно быть, и подошел сзади к машине.
— Ну-ка подсоби забраться председателю.