— А я вас не задерживаю, — через плечо бросил Шукарев. — Можете и уйти.
— Хорошо, уйдем. Но о вашем оскорбительном поведении я доложу в штабе флота.
— Докладывайте… — Шукарев понимал, что теперь ему терять уже нечего, с Радько отношения испортил всерьез и надолго, и он больше не щадил ни себя, ни его. — И доложите заодно, что вы, представляя на «С-274» штаб флота, не только не пресекли легкомысленные действия командира и старпома, но даже попустительствовали их преступному лихачеству, поощряя их авантюры.
— Хорошо, доложу и это. — Радько переглянулся с Золотухиным, и они оба направились к двери. Уже выходя, Золотухин задержался и спросил:
— Разрешите мне завтра съездить в политуправление флота?
— Хоть сейчас.
— Благодарю вас.
Закрылась за ними дверь, Шукарев отошел от карты, тяжело плюхнулся в кресло и бездумно уставился взглядом в зеленое сукно, покрывавшее адмиральский стол. В голове было пусто и угнетающе тревожно. «Идиот!» — вполголоса обругал он себя и зло хрястнул кулаком по столу. Конечно же, идиот! Этих-то, Логинова и Березина, правильно раздолбал. Правильно. Будут знать. Но зачем нахамил Радько? Шелкопер этого не простит, какую-нибудь козью рожу подстроит. Это уж точно. А вдруг он сегодня же позвонит своим приятелям в кадры в Москву?! И тогда тю-тю звание… И-ди-от! Мешкать нельзя. Надо что-то срочно предпринимать. Но что?
Шукарев снял трубку прямого с командующим флотом телефона и услышал его глуховатый ровный голос:
— Да…
— Здравия желаю, товарищ командующий. Извините, пожалуйста, за беспокойство. Это беспокоит вас капитан первого ранга Шукарев…
— Здравствуйте, Юрий Захарович. Слушаю вас.
Шукарев от удивления даже поперхнулся — надо же, помнит, как его звать-величать!
— Товарищ командующий, у меня на бригаде произошел не совсем обычный случай. Правда, все обошлось благополучно, но я считаю необходимым доложить вам о нем лично. Скажите, пожалуйста, не могли бы вы принять меня?
Командующий помолчал, слышно было, как он шелестит листками календаря.
— Завтра пятница. До понедельника это может потерпеть?
— Конечно, конечно, товарищ командующий.
— Вот и хорошо. Жду вас в понедельник в пятнадцать часов.
— Есть, товарищ командующий, — Шукарев подождал, пока в телефоне начали звучать частые сигналы, и бережно водворил трубку на рычаги. Разговор с командующим снял с его души дурные предчувствия. Появилась надежда, что он сумеет если уж и не упредить Радько, то хоть в какой-то мере ослабить впечатление от его доклада в штабе флота.
И все же покой не пришел: начал поднимать голову тот, второй Шукарев. Он спросил первого: «А не сукин ли ты сын? Не совершил ли ты предательство по отношению к Николаю Логинову? Правильно ли ты сделал, что уничтожил представление на него?» «Правильно, — отвечал первый. — Тем более что Логинов сам меня предал. Обещал не рисковать, а начал вытворять черт-те что. Понимал ведь, что грозит мне, его учителю и командиру, если что-нибудь случится. Ясно, понимал. Так кто же ему дороже: я или Березин?» — «Но он выполнял свой воинский долг, и с ними ничего не произошло…» — «Долг, долг… Но есть еще долг товарищества. А кроме того, нельзя же, выполняя свой воинский долг, нарушать установленные правила. Сказано, не рекомендуется — значит, есть на то веские причины». — «Это все, конечно, так, и все-таки ты неправ. Можно было все решить спокойно, не ссорясь с Радько и не обижая Логинова. И я знаю, почему ты так не сделал. От меня не скроешь. Сначала ты просто-напросто взъярился на Логинова и зачеркнул представления. Теперь же ты успокоился и можно было бы исправить ошибку, отдать представления перепечатать, поговорить с Логиновым спокойно, может быть, даже извиниться перед ним. Это было бы и честно, и справедливо. Но ты этого не сделаешь. Нет. Тебе сейчас нужен повод, чтобы избавиться от Березина…» «Знаешь, пошел бы ты… — вновь разозлился первый Шукарев. — Хватит! Надоело!»