– Ну что же, у вас дело пойдет. – Ермаков вернул меня к действительности. – Попробуем поработать. Но вы ведь с Лией собирались пожениться?
– Да… но, видите ли, – растерянно забормотал я, – я думал, что Лия сказала. Мы считаем, что регистрация это просто формальность, нам нет необходимости, мы любим друг друга, мы могли бы пока пренебречь…
Ермаков слушал внимательно.
– Я буду работать только с членом своей семьи. Формальности меня не интересуют.
В комнате стало мрачно, мне даже показалось, что в электросети упало напряжение.
– Однажды войдя в семью, выйти из нее, поиграв с нами немного, не получится. Вы, Вильгельм, должны быть уверены, что у вас с Лией серьезные отношения.
– Я… я уверен, можете не сомневаться…
– Ну и отлично, – не дав договорить, Ермаков вскочил и хлопнул в ладоши.
В комнате снова стало светло.
– Пойдемте все-таки пить чай, а то Гунта Яновна, наверное, соскучилась. Чем еще увлекаетесь?
Разговор перешел в приятную светскую беседу.
– Да вот, литературой. Много читаю.
– Замечательно. Что интересного в последнее время?
– Так… – я колебался. – Знаете, прочитал одну книгу, «Тихий Дон».
Ермаков с интересом посмотрел на меня.
– Запрещенную литературу почитываете? Любите рисковать.
– Да что вы, какой риск! Времена не те. Читай что хочешь, никого это не волнует. Вон в метро, иной раз смотришь, такое люди читают…
– Не «те», думаете, времена? Может быть, может быть. Только «те» времена, глядите, наступают незаметно. Не те, не те, а потом раз, и уже «те». Ну, хорошо. И что можете сказать по поводу прочитанного?
Я почесал лоб.
– Михаил Абрамович, разрешите спросить. Батюшка ваш с Шолоховым знаком не был?
Ермаков заерзал.
– Хотите спросить, не прототип ли? Да, судьбы отца и Мелехова схожи. Лия, как я понимаю, вам про деда рассказывала.
– Да, и такие совпадения… Меня, честно говоря, это поразило.
– Ничего поразительного. – Ермаков поднялся. – Они с Шолоховым действительно были знакомы. Пойдемте, я вам кое-что покажу.
Мы вернулись в кабинет.
Ермаков порылся в столе и вытащил из ящика картонную папку с матерчатыми завязками. Покопавшись еще немного, он протянул мне пожелтевший листок с аккуратно оторванным верхом. Ровным характерным мужским почерком на нем было написано:
«Уважаемый тов. Ермаков!
Мне необходимо получить от Вас некоторые дополнительные сведения относительно эпохи 1919 года. Надеюсь, что Вы не откажете мне в любезности сообщить эти сведения с приездом моим из Москвы. Полагаю быть у Вас в мае-июне с.г. Сведения эти касаются мелочей восстания Верхне-Донского. Сообщите письменно по адресу – Каргинская, в какое время удобнее будет приехать к Вам? Не намечается ли в этих м-цах у Вас длительной отлучки?