Он добрался до гостиницы на такси. Движение было медленным. Пришлось торчать в противной пробке у Берлинского вокзала. Но все же к трем часам пополудни Пуаро стоял перед дверью своего номера. Она была не заперта. Старая большая гостиница, никаких новомодных электрических защелок. На дверной ручке объявление: «Просьба не беспокоить». Пуаро вошел. Беспорядок сверх всякой меры. Он поморщился. Перевернул объявление на двери другой стороной: «Пожалуйста, приберите комнату». Вернулся. Подошел к сейфу. Потрогал незапертую дверцу. Заглянул внутрь. Пусто. Кивнул и подошел к телефону.
– Алло, полиция. Меня ограбили. Да, в гостинице, но есть некоторые обстоятельства…
Закончив разговор, Пуаро присел на кровать. Поиграл телевизионным пультом. Поднялся. Вновь подошел к телефону.
– Шварцвальд? Это Пуаро. Мне есть что вам сказать. Когда вы хотите увидеться?
* * *
Они встретились на следующий день у памятника героям Плевны. Теплый приятный вечер. Расположившиеся на лавочке Пуаро и Шварцвальд, конечно, с трудом могли сойти за пожилых педерастов, которых в этот час в сквере было предостаточно. Однако и полностью исключить такую возможность сторонний наблюдатель не смог бы.
– Вы действительно упустили тогда нечто важное, Шварцвальд. – Пуаро откашлялся. – Я намерен пролить свет на те давние обстоятельства, так как, к сожалению, они имеют непосредственное отношение к печальным событиям вчерашнего утра. Я собираюсь дать вам ключ к разгадке, потому что ощущаю и свою вину за случившееся. Но обо всем по порядку. Должен сознаться, Шварцвальд, мне удалось раскрыть то покушение достаточно быстро. Но, к сожалению, я скрыл от вас результаты.
– То есть как?! – воскликнул изумленный Шварцвальд.
– О да, мой друг. Иногда и Пуаро совершает ошибки, обманутый ложными пристрастиями и дружескими чувствами. Однако восстановим факты того давнего дела. Мы все собрались в усадьбе… Без четверти полночь, или, пожалуй, на пару минут раньше, полицейский, приглашенный для аттракциона с пирожным, поднялся на крышу ангара. В 23.54 (об этом нам всем объявил Боббер) должен был прозвучать выстрел. Однако выстрел прозвучал чуть позже. Пустяк, полуминутная задержка, наверное, я и сам не обратил бы на нее ни малейшего внимания, если бы… – Пуаро сделал паузу, – если бы не волнение Боббера. Он выглядел встревоженным, беспокойно тянул шею, вертел головой. Казалось, бедняга вот-вот растерзает официантов. Что это, – подумал я тогда, – хваленая немецкая педантичность? Вряд ли. Боббер – гот, а уж какие из готов немцы, нам всем хорошо известно. – Пуаро улыбнулся.