Начальственным жестом Валерий Валентинович указал Алексею одно из кресел: прошу. Они сели. Управляющий глядел настороженно.
– А помните, Валерий Валентинович, как мы с вами беседовали несколько месяцев назад в вашем кабинете? Все возвращается на круги своя, не так ли? – спросил Алексей.
– Как и тогда вы совершенно напрасно лезете не в свое дело. Я не виновен в смерти Павла, как ни при чем был в случае с Александром Сергеевичем.
– Боюсь, на этот раз доказать свою непричастность к убийству вам будет трудно. Против вас развернута целая компания. Не хотите знать поименно?
– Я ничего не хочу знать. Ваша задача, как милиции, оградить меня от клеветы и ложных обвинений.
– Вот уже второй раз в жизни мы с вами беседуем и все об одном и том же: второй раз вы мне внушаете мысль, что я должен вас от чего-то защищать и ограждать. Только никак не могу понять, зачем делать вещи, которые приводят к столь активной неприязни окружающих? Вы сами-то не ощущаете, что происходит?
– Вы по возрасту не подходите для того, чтобы мне читать морали. И вы здесь как частное лицо, – упрямо гнул свою линию управляющий.
– И я не ваш подчиненный. Потому могу вам сказать: берегитесь! И во мне борются сейчас два чувства: желание докопаться до истины и неприязнь к вам лично, как к человеку, совершающему поступки, противоречащие моим понятиям о нравственности.
– Нравственность милиционера отличается от нравственности бизнесмена.
– Вот как? – удивился Алексей. – Почему это одному должна прощаться подлость со ссылкой на какую-то особую профессию? Так можно и киллера простить. Ведь, как говорится, ничего личного. Он был на работе.
– Это крайность. Я уже заметил: вы любите бросаться в крайности. Люди разного рода занятий неравноценны по степени той пользы, которую они приносят обществу. И подход к ним должен быть разный. В том числе и с точки зрения морали.
– Вы, конечно, считаете себя благодетелем рода человеческого, если исходить из того количества гнусностей, которые себе позволяете?
– Как лицо, не уполномоченное вести расследование, можете оставить при себе выводы, касающиеся моей деятельности.
– С вами трудно дискутировать, Валерий Валентинович.
– Вот и оставьте это занятие.
– Вы убили Павла Сергеева?
– Докажите.
– Зачем вы взяли из моей тумбочки кассету с записью того вечера, когда был убит Сергеев?
– Я не брал кассету.
– Вас видел Манцев, и я столкнулся с вами у лестницы. Вы были в моей комнате.
– Мало ли зачем я заходил в вашу комнату?
– Значит, заходили? И на балконе с Пашей стояли?
– Стоял. Но не толкал его. Мы расстались вполне мирно. Поспорили, конечно, но потом договорились.