Звучит еще один тост:
– В этом доме никогда не звучало глупое предложение купить дачу, трудно представить, что Соня отложит книгу и будет копаться в земле! В этом доме не покупают ковры и хрусталь, и в серванте, где у порядочных людей хрусталь, посмотрите, у них почему-то стоят книги! Соня! Ты наконец купила себе сервиз «Мадонна»? Без этого сервиза я не могу тебя уважать, Соня! И скажите наконец, зачем вам столько книг?! Ладно уж, мы любим вас такими, без золота и ковров, окруженных прекрасными друзьями… За вас, ребята, дорогие наши!
У родителей такие прекрасные друзья! Даше нравится, что они, хоть и взрослые, даже уже немного пожилые, смеются, рассказывают анекдоты, танцуют, песни поют смешные про санитарку Тамарку, про желтый чемоданчик. А Соня с Адой вдвоем спрятались на минутку в Дашиной комнате и смеются так, что у них текут слезы и Соня начинает икать. Как Даша, когда ее Женька смешит. Видимо, икать от смеха у них семейное.
– Сонька, ты можешь себе представить, что здесь когда-нибудь будут наши внуки бегать? А мы будем так же хохотать? – Сорокалетие ближайших друзей настроило несентиментальную Аду на лирический лад.
Соня думает сейчас о другом, а Сонино другое – это всегда Даша.
– Даша от нас отдалилась, приходит из института, ест с книгой и убегает до вечера.
– А, кстати, – спрашивает Ада уже обычным своим командным тоном. – Что у нее с этим мальчиком, сынком большого начальника? Я сильно сомневаюсь, что нам это надо!
– Дашка, в воскресенье мы едем к нам на дачу! – командует Женька.
– С какой целью? Мы будем коротать время с твоими родителями на веранде вокруг довоенной газовой плиты? Где ваша дача? – Цели неопределенные, а дача в Токсове, это поселок такой, его в честь меня назвали! Там будет куча козлов (типа тебя), козлищ (вроде тебя) и, наоборот, милых, образованных (как я) людей.
Дача огромная, кирпичная, и ни одной старой, отслужившей свой срок в городе вещи там нет. Женькиного отца Владислава Сергеевича можно легко изобразить в стиле «точка, точка, запятая». Узкая полоска губ, некрупный нос направлен на Дашу, маленькие глаза на почти круглом лице смотрят, как будто пробу снимают. Полный, одышливый, он стоит в своем парнике в темном костюме и галстуке и нежно гладит каждый огурчик.
– Зачем вам такие огромные парники? – шепчет Даша.
Ей кажется, что дача сама по себе неинтеллигентное дельце, а уж парники… просто стыд!
– Дачу солдаты строили, они и парники возвели. Извини, Мумзель, дети за родителей не отвечают!
Женькина мама, Евгения Леонидовна, не просто похожа на еврейку, она, как говорит Соня, типичная еврейка, с носом еще горбатей Дашиного, выпуклыми глазами и черными кудрявыми волосами. Она бросается Даше навстречу, обнимает ее и неожиданно низким голосом ласково говорит: