– Мумзель, давай наперегонки, – говорит Женька, и Даша смотрит на него непонимающим взглядом.
– Как это наперегонки, я же с коляской!
– Давай по-честному: я бегу с коляской, а ты одна, кто быстрее…
Два совершенно взрослых человека, один из них с коляской, расталкивая изумленных прохожих, бегут по Садовой наперегонки. Женьке прохожие уступают дорогу, у него получается быстрее. Даша останавливается, задыхаясь от смеха:
– Ладно, ты победил.
Они идут дальше рядом, и Женька говорит небрежным тоном:
– Да, кстати, Мумзель, дай-ка мне свои ключи!
– Ты что-то забыл у меня? Беги, я тут знаю один дворик, я тебя там подожду, только ты быстрее. – Даша расстроилась, ей и так сейчас достается совсем немного Женьки, так теперь он еще и уйдет на полчаса, вот растяпа! Она протягивает ключи.
– Твой Мумзель имеет в виду совершенно другое, глупая ты курица. Ты завтра пойдешь гулять с Маргошей, а я приду к тебе с барышней! Потом ты придешь, а нас уже нет, мы улетели на крыльях любви!
– А как же Маринка? Мне неловко…
Женька встает смирно, делает идиотически одухотворенное лицо и поет:
– Маринка, Маринка, взлети выше солнца… – И добавляет: – Маринка к этому вообще равнодушна.
Даша, сомневаясь, качает головой, и тогда Женька серьезно спрашивает:
– Дашка, как ты думаешь, кто человеку ближе – друзья или родственники?
– Я не знаю, у меня есть только двоюродная сестра Ривка в Сибири, она сумасшедшая комсомолка, делегат какого-то съезда ВЛКСМ, представляешь? Наверное, друзья ближе, мы же их сами выбираем…
– Если бы делегат, она же депутат Ривка попросила тебя о временном приюте своей комсомольской страсти, ты бы не отказала! – Он опять кривляется. – Так разве ты можешь допустить, чтобы твой Мумзель, который выбрал бессмысленную тебя из мириад еще более жалких существ, сгорал от неудовлетворенной любви?! И учти: я буду часто, очень часто просить, нет, требовать, у тебя твои ключи. Впрочем, с сегодняшнего дня ты можешь их называть моими ключами!
– Даша, спи, мне сегодня попозже на работу, я сам отведу ребенка в садик, – тихо сказал Олег зашевелившейся Даше и шикнул на Маргошу: – Тише, дай маме поспать!
– Она может спать сколько захочет, а я так в садик ходи, – завистливо проворчала Маргоша.
Олег схватил ее и вместе с куклой и цветным комом одежды вынес из комнаты. Даша, не открывая глаз, высунула из-под одеяла ногу, прощально помахала ему и Маргоше и опять провалилась в сон.
Брак Даши и Олега, образовавшийся из Дашиной неприкаянности после смерти отца, тоски по прежней уютной семье и желания немедленно восстановить эту семью, могла постигнуть судьба всех детских браков. В таких браках на смену быстрого удовлетворения невзрослой, не знающей, что с собой делать, чувственности не приходит ничего, кроме удивления, почему рядом вдруг оказывается чужой человек, взросление которого пошло совершенно иным путем, нежели собственное.