– Я полагаю, что в таком случае менее всех остальных можно подозревать именно меня, – быстро сказал Тромбетти. – У нас были во многом схожие взгляды, и я уважал профессора Уислера за его объективную оценку европейских событий. Не хочу ничего заранее говорить, но один из вас – его американский коллега. Простите меня, господин Гордон, но в жизни бывают и такие чувства, как зависть, ревность к успешному коллеге, даже ненависть, различие во взглядах. Что касается нашего арабского эксперта, то вы вообще специалист по подобным преступлениям. Кажется, в вашей стране неугодных просто душили. К счастью, я занимаюсь только международным правом и не имею никакого отношения к расследованию таких тяжких преступлений. Значит, и выбирать нужно между двумя подозреваемыми, а не тремя.
– Уже пытаетесь утопить других, чтобы вылезти по нашим головам, – усмехнулся Гордон. – А еще считаете себя ученым!
– Это не я так считаю, а наш университет, давший мне докторскую степень, – высокомерно заявил Тромбетти, – и еще так считают два других университета, почетным доктором которых я являюсь. Просто нужно отдавать себе отчет в том, что произошло. Когда я вспоминал историю про десять негритят, вы смеялись над моими словами. А сейчас получается, что из тех, кто выехал с нами из Бухареста, двое убиты. Сколько еще членов нашей группы мы потеряем, пока наконец уберемся из этих мест? Не знаете? И я не знаю! Но ужасно хочется знать, чем все это закончится и почему убили беднягу Уислера. Он был такой суетливый и такой шумный человек…
– Мне кажется, коллега, вы напрасно недооцениваете господина Иеремию и исключаете из числа подозреваемых наших женщин, – сказал Дронго. – Ведь на голове у погибшего явные следы удара, который был нанесен еще живому, а не мертвому человеку. Посмотрите на его рану и запекшуюся кровь.
Сиди Какуб молча слушал, не прерывая Дронго. Остальные тоже молчали.
– Сначала ему нанесли удар, – продолжал Дронго, – а уже потом задушили, когда он был в бессознательном состоянии. Иначе никто из наших подозреваемых мужчин просто не справился бы с ним и не сумел бы этого сделать без ненужного шума. Посмотрите, профессор был очень тучным и сильным человеком и обязательно сопротивлялся бы, не позволив легко затянуть себе петлю на шее. Чтобы сломать такие позвонки, нужна определенная сила, но, если на человеке без сознания хорошая удавка, вполне возможно, что с этой задачей могла бы справиться и женщина, и даже такой мужчина, как господин Иеремия.
– Спасибо, что вы снова включили меня в число подозреваемых, – почти растрогался Иеремия, – хотя я, конечно, никого не убивал. Но все равно приятно чувствовать себя настоящим мужчиной, пусть даже и подозреваемым.