– А ночью кто-нибудь спускался вниз?
– Много раз, – подтвердил Алеку. – Господин Брынкуш все время ходил туда и обратно, и еще двое иностранцев со второго этажа. Один похож на араба, а второй такой смешной, похож на итальянца. Я его понимал, когда он говорил… Но я не следил за лестницей, не обращал на них внимания. Главное, чтобы сюда никто из чужих не входил.
– А чужие бывают?
– Редко, но бывают. В другой части города проживает цыганский табор. Они там уже лет пятнадцать, и у них даже свой цыганский барон есть.
– Были случаи, когда они лазили сюда?
– Лет пять назад двое молодых парней пытались украсть сумку у приезжего англичанина. Вернее, они украли, но директор гостиницы сразу поехал к цыганскому барону. Сумку вернули, а парней наказали.
– Понятно. В какой комнате жил итальянец?
– В девятой. У окна. Когда подниметесь, до конца и слева.
Дронго пошел к лестнице и поднялся на второй этаж, приблизился к девятой комнате и постучал в дверь. Прислушался. Снова постучал. Никто не ответил. Он толкнул дверь. Она оказался незапертой. Только этого не хватало. На кровати лежал Тромбетти, накрывшись с головой одеялом. Дронго подошел ближе.
– Сеньор Тромбетти, – позвал он профессора, – сеньор Тромбетти, проснитесь.
Итальянец повернулся, открыл глаза и недовольно посмотрел на Дронго.
– Что происходит? – прохрипел он. – Который сейчас час?
– Уже половина восьмого, – пояснил Дронго, – вы проспали завтрак.
– Какая неприятность. – Тромбетти взял с тумбочки свои часы. – Действительно, проспал. Ничего удивительного, я не спал всю ночь.
– Почему?
– Работал. У меня доклад в Палермо на следующей неделе. А почему вы спрашиваете? Это очень любезно, что вы лично явились разбудить меня, но я уже проснулся, и вы можете уйти.
– Вы не знаете, что здесь произошло?
– Не понимаю, о чем вы?
– Сегодня ночью была убита сеньора Эужения Лунгул, – сообщил Дронго.
– Не может быть! – приподнялся Тромбетти. – Как это убита? Кто ее мог убить?
– Пока неизвестно. Полиция будет здесь с минуты на минуту. Вам лучше встать и одеться. А еще лучше сразу спуститься вниз, чтобы вас видели вместе с остальными.
– Да, я вас понимаю, – пробормотал Тромбетти. – Какое несчастье, какая трагедия! Хотя она была женщиной неуправляемой, мне ее, конечно, жалко.
– Вы не выходили из своего номера сегодня ночью?
– Выходил. Несколько раз. Но я ее не убивал. Отвернитесь, я встану и надену брюки.
Дронго отвернулся.
– Теперь все подозрения будут на мне, – пробормотал Тромбетти, надевая рубашку и натягивая брюки. – Все слышали, как мы с ней все время конфликтовали и она называла меня «фашистом». Но я ее не убивал, – повторил он. – Кстати, как она погибла?