Шансы новых кандидатов на успех были расценены как вполне сносные. Маккензи, например, слыл поборником известной программы развития больничной сети. К этому времени ему уже удалось всю ответственность за сроки ее реализации возложить на казначейство и офис премьер-министра.
Что касается Вултона, то уже после разговора с Урхартом на партийной конференции он развернул бурную закулисную деятельность, за предыдущий месяц успев отобедать практически со всеми редакторами Флит-стрит. Подчеркивая свое северо-английское происхождение, он надеялся выставить себя в качестве кандидата, олицетворяющего идею «единства нации», поскольку большинство других кандидатов имели отношение к центральным графствам Англии. Правда, на шотландцев, например, это не произвело никакого впечатления, они вообще не признавали затею с выборами. Вообще-то, Вултон хотел еще переждать, приглядываясь к своим соперникам по избирательной кампании, но статьи в воскресных газетах прозвучали для него как сигнал «К оружию!». С официальным заявлением о намерении баллотироваться он решил выступить на пресс-конференции, созванной, как он выразился, «на родной земле» в аэропорту Манчестера. Для того чтобы там присутствовать, пришлось лететь самолетом из Лондона. Воскресная пресса подтолкнула к действиям всех кандидатов. Таким, как Майкл Самюэль и Гарольд Ирл, становилось все яснее, что их джентльменская манера ведения кампании с использованием тонких, завуалированных подкалываний и скрытых тычков не давала никакого эффекта — их усилия уходили в песок. С появлением новых соперников возникла необходимость освежить призывы и заново поднаточить мечи.
Затяжной характер кампании действовал на нервы, кандидатам стала изменять выдержка, и пресса наконец получила свое. Когда Гарольд Ирл снова выступил с критическими замечаниями относительно деятельности по охране окружающей среды, предпочитая на этот раз открыто обвинить лично Майкла Самюэля, перчатки были отброшены в сторону.
Самюэль ответил ударом на удар, заявив, что поведение Ирла достойно порицания, несовместимо с его статусом коллеги по кабинету министров и что, как министр образования, он показывает дурной пример молодежи. А Маккензи, отчаянно пытавшийся раскопать свои затерявшиеся родные корни, восстал против высказанного Вултоном в Манчестере мнения о необходимости «возродить чисто английские ценности» и голосовать для этого за чисто английского кандидата, заявив, что он оскорбил пять миллионов шотландцев. Стремясь вырваться вперед, газета «Сан» интерпретировала слова Вултона как злобный антисемитский выпад против Самюэля, и еврейские активисты с ходу бросились сотрясать воздух гневными протестами и заполнять жалобами газетные колонки, отведенные для писем читателей. Раввин избирательного округа, по которому баллотировался Самюэль, обратился в Управление по вопросам расовых отношений, требуя провести расследование, как он выразился, «самой отвратительной со времен Мосли» вылазки высокопоставленного политического деятеля. Вултона не обескуражила эта чрезмерно бурная реакция. «Еще недели две, — сказал он одному из своих единомышленников, — все будут не столько слушать меня, сколько всматриваться в конфигурацию моих ушей.»