Валаамская тетрадь (Кузнецов) - страница 19
«Преподобный, пречестнейший государь Батюшка, отец Назарий со всею о Христе братиею о Господе радоватися. Ваших отеческих мне убогому благодеяний не изгладят из моего сердца ни страшныя непроходимые Сибирские места, ни леса темные, ни быстрины великих рек не смоют, ниже грозный океан не угасит чувств оных. Я в уме воображаю любимый мной Валаам, на него всегда смотрю через великий океан» (писано 19 мая 1795 года, о. Кадьяк).
Задумайтесь на минуту, мой читатель, над строкой: «Я в уме воображаю любимый мной Валаам, на него всегда смотрю через великий океан». Полагаю, вам станет понятной душевная тоска, владевшая Германом на протяжении долгих 43 лет. Но он свершил свое служение Господу, мужественно и достойно прошел свой земной путь, и прославлен Русской Православной Церковью Преподобный Герман Аляскинский 9 августа (27 июля по ст. стилю), и, конечно же, особо почитается в монастыре Валаамском, где в соборной нижней церкви во имя Святых Преподобных Сергия и Германа хранится частица его святых мощей, уже в наши дни доставленных с Аляски.
В Валаамской обители особо чтят память не только Преподобного Германа, но и одного из основателей Соловецкого монастыря — Савватия, основателя Александро-Свирского монастыря — Александра Свирского, основателя Коневецкого монастыря — Арсения Коневецкого, основателя Авраамиевского монастыря в Ростове Великом — Авраамия Ростовского.
В 1819 году Валаамская обитель удостоена была высочайшего посещения: трое суток молитвенно провел на острове августейший император Александр I.
Пещера Александра Свирепого на Святом острове
Через министра духовных дел, князя Голицина, сообщено в начале августа 1819 года игумену Иннокентию, что государь-император намерен посетить монастырь. Было подчеркнуто, что, по желанию самого монарха, принимать его следует не как Самодержца Всероссийского, а как смиренного паломника, и прибудет он без конвоя и свиты в сопровождении одного камердинера. Обрадованы в монастыре были несказанно: как же, первое во всей истории монастыря августейшее посещение, но сообщению, что «без свиты и конвоя», не поверили. Неделю суетливо готовился монастырь к высочайшему визиту. В общем, так-то всегда был отменнейший порядок, а тут и вовсе все блистало. К назначенному дню извлекли из погребов наилучшую провизию, наготовили, нажарили, напарили, нанесли всяческих яств. В оный день почти весь монастырский флот ушел к Салми, встречать любезнейшего визитера. В монастырь же от управляющего имением графини Орловой был прислан 7 августа нарочный с известием, что император почивать будет в Салми в доме военного губернатора, а 10-го утром, вероятно, отправится на Валаам. Но эконому монастыря отцу Арсению, прибывшему в Салми 9 августа утром со всем монастырским флотом, император заявил, что на остров пойдет из Сердоболя, а до него доедет на простых почтовых. На Крестовом острове, при входе в бухту, на колокольнях поставили смотровых, все как бы замерло в ожидании большого праздника. Однако… Шел час за часом, светило пошло к закату, а на горизонте ни паруса, ни единой движущейся точки. День угас. Отслужили повечерие, монашеское правило. Тревожное недоумение охватило братию. Монастырь угомонился, погасли огни, все стихло. Безмолвная августовская ночь опустилась на уснувшие кельи, притихшие храмы, сады. На Ладогу пал туман.