В конце концов, спорила сама с собой Харриет, ничего страшного, если она выпьет с ним чаю. Ни приглашение, ни согласие ничего не значит. (Хотя когда она строго спрашивала свою совесть, то не была так уверена в этом.) Они уже пили чай вместе, и Гэй все еще не знает… Харриет подозревала, что должна бы поставить Гэй в известность. Но разве обязательно делиться с Гэй всеми событиями в жизни? В конце концов, она даже не хочет жить в доме сестры!
Но потом, поразмыслив, Харриет поняла, что все же должна предупредить Гэй по одной очень веской причине. Сводная сестра останется без крыши над головой, если доктор узнает, что эта крыша на самом деле принадлежит ему, и если она, Харриет, не желает причинить Гэй зла, то за чаем будет вести себя очень осторожно.
Путем хитроумно поставленных вопросов можно осторожно выяснить, известно ли доктору Дрю, кто является законным владельцем «Фалеза», и зачем он сюда приехал, если не ради восстановления своих прав. Полученные ответы, наверное, как-то смогут пригодиться Гэй. Но с другой стороны, своими осторожными вопросами она может нечаянно навредить Гэй, разоблачив ее замыслы.
Харриет чувствовала, что разрывается между преданностью сестре и странной, новой преданностью доктору Дрю… и испытывала замешательство и серьезную тревогу, потому что была бы намного счастливее, если бы не знала об истинном положении дел. В общем, направляясь с Соломоном в дом доктора, она казалась самой себе заговорщиком, провалившим доверенное ему задание.
Но по приезде в дом доктора все подобные мучения исчезли.
Когда она приехала, Филип Дрю гулял в саду и выглядел по-домашнему просто в свитере и спортивных брюках. Очень дорогой свитер и шелковый винного цвета шейный платок чрезвычайно шли ему, оттеняя привлекательно смуглую кожу; в бездонной глубине темных глаз смеялись веселые огоньки.
— Хорошая девочка, — тихо произнес доктор Дрю, забирая Соломона у Харриет и провожая ее в дом. Всюду были живые цветы, и Харриет поняла, что он специально для этого случая попросил экономку поставить их в вазы. Чайный стол был накрыт искусно, как на картинке, серебряный чайник и корзиночка с пирожными сверкали, словно их только что тщательно отполировали.
Было ясно, что экономка доктора Паркса посчитала ее приход важным событием. И когда на середине ковра, лежащего в гостиной, Харриет неожиданно для самой себя повернулась и взглянула на хозяина — не по какой-то особой причине, а потому, что почуяла, что это необходимо сделать, — их глаза встретились, и внезапно прыгнувшее сердце Харриет отчетливо сказало ей, что это событие и для нее тоже.