* * *
«Почти восемь лет перерыва, понятно, потерял навыки. Рушель, кажется, недовольна, даже подслушивать её мысли боюсь. Мир засверкал снова, цвета яркие, запахи …, пахнет девчонка умопомрачительно. А не попробовать ли еще разок?» — разохотился Павел. Рушель встрепенулась, подняла голову, кивнула в знак согласия и полезла наверх.
— Я это вслух предложил?
— И потянул меня за … талию.
Рушель.
Близость с магом разочаровала Рушель. Сказки оказались полным враньём. Ни восторга, от которого теряешь сознание, как с Бестией; ни бесконечной животной страсти, как с Эбером; ни, наконец, солдатской деловитости Сильвестра, известного женской половине Роззе, не только большими подарками, но и ещё большими достоинствами. Порученная Хардом работа, уход за домом дяди Паши, дал Рушели возможности, обычно недоступные другим девчонкам. Дядя Паша был нежен и ласков, как старинная подружка по детским играм. Он смотрел так жалобно, что Рушель не могла отказать ему снова и снова. Ей самой, напоследок, понравилась огромная кровать, необычное вино, «джакузи» и купание в море голышом. «Может, дядя Паша не такой уж сумасшедший? Райский остров в теплом море, с чудесным домом есть не у всех королей», — промелькнула у Рушели здравая мысль.
Праздник закончился, дядя Паша вернул Рушель в Роззе. Сам исчез, но оставил в комнате коробки и пакеты. Подарков было так много, что Рушель задумалась — не пора ли ей замуж за Эбера, приданое у неё теперь имелось.
Павел Ильич.
Косолапая, дерганная походка не только раздражала, она делала Павла заметным и запоминающимся. Для него власть сейчас не была самоцелью, она была средством безопасности и комфорта. Павел не понимал людей, которые кичились своим аскетизмом, убивая и мучая миллионы людей. Они заставляли трепетать от страха не столько врагов, сколько своих рабов. Одержимые безумием власти напоминали ему членов ордена Смерти, получающих силу из человеческих мучений. Павел планировал установить свою власть над обоими мирами, но хотел сделать это тайно, тихо, незаметно, без лишних жертв среди населения. Ведь, иначе и комфорт, и безопасность могли оказаться под угрозой, а упоение властью его не прельщало. Нынешняя худоба, связанная с необходимостью уменьшить нагрузку на больные ноги, оставляла для Павла три возможных образа. Во-первых, подростка; во-вторых, старика; в-третьих, высокой, нескладной девушки.
* * *
Старик-эльф из Павла вышел замечательный. Глубокие морщины, подслеповатые глаза, истертая старая трость, старомодный мундир и форменные сапоги из крокодильей кожи со сбитыми каблуками превратили его в типичного ветерана Пятой Континентальной Войны. Брови, волосы на голове и в ушах пришлось отбелить. Все встречные эльфы усиленно отворачивались, изображая, что не видят ветерана. Склочный характер, выброшенных на обочину жизни, ничего не умеющих отставников был всем известен. Даже на работу сторожем их не любили брать, они могли нагрубить хозяину или устроить драку. Павел в очередной раз поблагодарил Сильвестра за его советы, в своё давнишнее путешествие, будучи Кюном, он на такие детали не обращал внимания. Граф, убивший Анну, проживал в своем имении, воспитывая семилетнего сына. «Быстро утешился, сучонок», — подумал Павел, разрывая вдовцу аорту. Граф умер у себя в кабинете. Павел стоял далеко, за километр от дома, наблюдая за графом в подзорную трубу с небольшого холма. Его лошадь забеспокоилась, но она была стреножена и Павел не стал отвлекаться. Он переместился в кабинет графа, там, стараясь не оставлять следов, собрал документы и деньги. Проще было сжечь дом графа, но пожар привлекает излишнее внимание. Деньги и документы Павел переправил в Роззе, подальше положишь — поближе возьмешь. Недолго постоял над трупом, борясь с желанием обезглавить графа, выказав тем самым причину казни. «Мне безразлично мнение этих чужих, незнакомых эльфов», — убедил он себя и прыгнул на холм. Четверо дворян погибли за четыре дня. Пятому повезло, тот находился на острове, путешествие туда могло занять неделю, поэтому Павел завершил свою месть убийством премьера. Дотянуться до него было сложно, эльф тратил на свою охрану несусветные деньги. Павел за целую неделю ни разу не смог, даже на мгновение, увидеть премьера. Одинаковые кареты с закрытыми окнами могли перевозить и премьера, и любого другого сановника. В резиденции наружу выходили не окна, а бойницы патрулируемых коридоров. Личная обслуга и охрана премьера не покидали резиденцию. Выход подсказал Хард.