Возле двери с табличкой “Приемный покой” ему на какое-то мгновение показалось, что он поступает неправильно. Но он тут же отбросил сомнения и постучал. Дверь приоткрылась, старушка в белой косынке спросила, что ему надо.
— Главного врача хочу видеть, — начальственно произнес Григоренко.
— Погоди тут, — сказала старушка и скрылась. Минут через пять на крыльцо вышла пожилая женщина в пальто, поверх которого был наброшен белый халат.
— Вы ко мне? — спросила она и, видя, что Григоренко медлит с ответом, пояснила: — Я главврач.
Григоренко оглянулся по сторонам и тихо сказал:
— Вы должны меня спрятать, понимаете?
Любченко долго молчала, не глядя на Григоренко.
— Чего вы тянете? — с угрозой спросил он. — Сами же говорили, что можете это сделать, или теперь передумали? Тогда так и скажите, обойдемся.
— Приходите сюда, когда совсем стемнеет, — сказала Любченко и вошла в дом.
До полной темноты оставалось не больше часа. Григоренко решил далеко не уходить. Он уже совсем успокоился, даже хвалил себя за решительность. Медленно дошел до перекрестка, свернул за угол, прошел до следующего перекрестка, снова свернул. И когда он так трижды обошел больничный квартал, стало совсем темно.
Любченко уже ждала его на крыльце.
— Быстро за мной, — шепнула она.
Они вошли в темный, пахнувший лекарствами коридор. Любченко показала ему на дверь:
— Сюда.
Это был ее кабинет. Справа — маленький письменный стол, на котором стоял телефонный аппарат и тускло горевшая керосиновая лампа. Слева, за ширмой, — клеенчатая кушетка, покрытая простыней. Там, возле кушетки, была вторая дверь. В раскрытой голландской печи тлели угли. В комнате было очень тепло, даже душно. — Раздевайтесь, — сказала Любченко, садясь за стол. Григоренко снял пальто и повесил его на спинку стула. Но сесть он не успел — два дюжих гестаповца уже выворачивали ему руки за спину.
— Господа, что вы делаете? Как вам не стыдно? Здесь больница! — воскликнула Любченко и, встав из-за стола, направилась к двери.
— Шкура! — крикнул ей в спину Григоренко.
Любченко зацепилась за стул, на котором висело пальто Григоренко, оно упало. Глухо стукнул об пол лежавший в кармане пальто тяжелый “кольт”.
Бульдог ногой отшвырнул пальто в сторону.
— Обыщи, — приказал он другому гестаповцу.
— Ого! — сказал тот, показывая “кольт”.
Григоренко сделал попытку вырваться, но получил резкий удар ногой в пах и рухнул на пол, теряя сознание…