— А что, ведь правда, — сменив гнев на милость, сказала Эмма Густавовна. — Это был бы форменный нонсенс — выпить за наш праздник вино, оставшееся от немецкого генерала. Извини меня, девочка… — она обняла и поцеловала дочь. Мир был восстановлен.
Шрагин, а за ним Эмма Густавовна и Лиля подняли пустые бокалы.
— Вообразим, что в них наша родная русская водочка, — сказал Шрагин. — И выпьем по случаю нашей… привычной даты…
— Я пью за Великий Октябрь! — воскликнула Лиля и чокнулась со Шрагиным.
В это мгновение в передней раздался звонок. Эмма Густавовна пошла открывать дверь и поспешно вернулась.
— Спрячьте бокалы, — шепнула она.
Лиля взяла бокалы, но Шрагин остановил ее:
— Не надо. Только прошу вас, не надо повторять ваш тост.
В передней слышались мужские голоса. Генерал Штромм на правах старого знакомого первый вошел в гостиную.
— Что я говорил? — крикнул он, обернувшись к кому-то в переднюю. — Они, конечно, празднуют!
В гостиную вошел высокий худощавый человек в черном штатском костюме и в крахмальной рубашке. Рыжеватые его волосы, коротко подстриженные, разделял аккуратный боковой пробор, в черном галстуке блестел золотой значок со свастикой.
— Ганс Релинк, — представился он.
— А лучше просто Ганс, — по обыкновению очень громко и бесцеремонно начал генерал Штромм и обратился к Эмме Густавовне с притворной строгостью: — Значит, отмечаете, мадам, праздник революции?
Лицо Эммы Густавовны покрылось красными пятнами.
— Привычка, как известно, вторая натура, — спокойно сказал Шрагин. — Четверть века — срок для выработки привычки достаточный.
— Не нужно оправдываться, — с мягкой улыбкой, открывшей крупные зубы, сказал Релинк, поглаживая свой квадратный подбородок. Мы все понимаем и даже кое-что захватили с собой… Там, в передней, корзинка, — обратился он к Эмме Густавовне.
— Воевать с привычками людей не наша обязанность, — сказал Релинк, садясь на диван рядом со Шрагиным.
— Это, по-моему, не совсем точная позиция, — возразил Шрагин. — У русских есть привычки, которые для вас очень опасны.
Релинк удивленно посмотрел на Шрагина:
— Что вы имеете в виду?
— Позавчера я у себя на заводе сорвал листовку коммунистов, и это значит, что они продолжают привычную для них деятельность, — сказал Шрагин.
— Где эта листовка? — небрежно спросил Релинк. — Мне очень хотелось бы на нее посмотреть.
— Я отдал ее адмиралу Бодеккеру, потом ее взял майор Капп.
Релинк вспомнил, как майор Капп говорил ему, будто листовку сорвал он сам. Интересно, кто из них врет?
Эмма Густавовна суетилась, расставляя закуски и вино, принесенные гостями. Когда все было готово, над столом всей своей грузной фигурой поднялся генерал Штромм.