Вот что можно было разобрать на листке:
«— сильно заинтересованы этим трупом, — как сообщил мне много лет спустя один французский лейтенант в Сиднее ...... он прекрасно помнил дело «Патн ...... это дело удивительно противостояло забывчивости людей и всё смывающему вре...... в нём была жуткая жизненная сила, оно не умирало ......... Я имел удовольствие сталкиваться с этим делом годы спустя, за тысячи миль от места происшествия. А ведь я здесь единственный моряк 137»
Вот что представлял собою текст на первой страничке. На второй сохранилось следующее:
«но если двое людей незнакомых друг с другом, но знающих о ......тне», встретятся случайно в каком-нибудь уголке (вся середина странички совершенно неразборчива) ....... — сказал он небрежно и в то же время задумчиво. Да я легко мог себе представить, как трудно ....... на канонерке никто не говорил по-английски настолько, чтобы разобраться в истории, рассказанной серангом. 138».
На нижнем поле можно было различить слабый отпечаток библиотечного штемпеля. Увы, единственное слово, которое было в нём разборчиво, — «библиотека». Оно мало что могло сказать. Не больше говорил и инвентарный номер «3561».
Кручинин дважды прочёл с начала до конца весь текст и молча передал мне репродукцию.
— Что скажешь?
— Наиболее приметно здесь слово «серанг». Оно с полной очевидностью свидетельствует о том, что книга переводная, о моряках.
Казалось, Кручинин не обратил на мои слова внимания. Он поспешно вырвал у меня репродукцию и, вглядевшись в обе странички, написал на листке из записной книжки: «Пат… и …тие».
— Совершенно очевидно: взятые в кавычки слоги представляют собой начало и конец какого-то названия… О чём может писать моряк, о чём может ему рассказывать офицер французской канонерки? Вероятно, о корабле. Судно называлось «Патна».
— Решительно не знаю такого судна. Никогда о нём не читал.
— Я тоже не могу припомнить, хотя где-то в закоулках памяти, по-моему, такое словечко у меня лежит. Фонетически оно мне знакомо. Придётся сделать вот что…
Я получил от него точную инструкцию, с кем из литературоведов следует повидаться, чтобы попытаться установить автора книги. Два слова уже достаточно характерны: серанг и «Патна».
С этим поручением я и отправился в путь.
Следует заметить, что я забыл упомянуть ещё об одной важной детали, искусно восстановленной лабораторией на листке из неизвестной книги: довольно ясный отпечаток пальца, на котором линии кожного рисунка были перерезаны резким рубцом шрама. Шрам был довольно характерный — полукруглой формы, похожий на полумесяц. Работники лаборатории даже установили, что этот след оставлен не чем иным, как ореховым маслом. Все это было очень интересно, но, к сожалению, не могло иметь для нас никакого значения до тех пор, пока мы не найдём лазейки к владельцу книжки.