Корнелий думал долго, а Андрей терпеливо ждал: ему казалось, горемычному, что покровитель размышляет, как бы его спасти, Андрея.
— Нет, ничего придумать не могу, — наконец признался Корнелий.
— Дело серьезное! Не обижайся на меня, юный слуга народа: если б София согласилась мне продать улики, я бы их выкупил за любые деньги. Но ей, увы, империалы не нужны, ей требуется власть!.. Поэтому нам следует смириться. Ты, друг мой, в некотором роде пострадал заслуженно: не нужно было вам, самоуверенным друзьям народа, по улицам глубокой ночью шастать! Однако я, — поспешил успокоить он Андрея, — сделаю все, от меня зависящее, чтобы София навсегда похоронила эти документы. Кто знает, вдруг на радостях по случаю назначения первым министром она окажет нам такую милость!
Избегая смотреть в глаза Корнелию, Андрей сказал:
— Не верится мне, ваша светлость, что вы отказываетесь от борьбы.
— Но у меня нет иного выхода, друг мой. Разумно отступить, когда мы слабы. Пойми, дружок, это еще не конец истории. Позволим ей сформировать правительство, пусть правит. Судя по тому, что мы знаем о Софии, править она будет, не считаясь ни с нами, сенаторами, ни с вами, делегатами, ни с денежной элитой. Ее все будут тихо ненавидеть, но, поскольку она удивительно талантливый политик, сбросить ее не так-то просто. Провижу я, нам, сенаторам, и вам, делегатам, придется договариваться… но мы договоримся, и когда-нибудь мы ее сбросим! И тогда… Ты вот что сделай, Андрей. Передай отцу, чтобы перед вторым голосованием, я имею в виду, перед голосованием по ее кандидатуре, он взял с нее княжеское слово похоронить улики на тебя. Она, конечно, не захочет клясться, но Кимон должен стоять, как скала, — и она отступит, ибо власть ей стократ дороже пресловутых улик! Тем самым мы отберем этот важный козырь у нее, она больше не сможет шантажировать Кимона…
— Позволить ненавистной властвовать над нами… как это стыдно! — прошептал Андрей. — Неужто нет другого выхода?
— Я его не вижу.
— А я вижу, — сквозь плотно сжатые зубы процедил плебей.
— Так открой его мне.
Андрей ответил не сразу, и голос его чуть дрожал от волнения, и начал он издалека.
— Вашей светлости известно, насколько самоуверенна эта женщина.
Навряд ли она отдала какие-нибудь указания на случай, если что-либо или кто-либо помешает ей воспользоваться уликами… А все мы под богами ходим. Мало ли какое неприятное событие может с каждым из нас внезапно приключиться…
— Погоди, погоди, расчетливый друг мой… Я правильно тебя понимаю?
— Да, — чуть слышно, но решительно вымолвил Андрей. — Поступим с ней так, как поступали с остальными… кто очень нам мешал. Если она умолкнет навсегда…