Насчет Юстины герцог как-то объяснил: «Она многому научила меня.
Главное, она научила меня понимать врага. Понимание, помноженное на ненависть, даст силу одолеть врага. Даже такого, как она и ее алчная Империя».
Никто не заберет у нас свободу, ни умная Юстина, ни хитрый Марцеллин, ни кто другой из амореев! …Шел снег. Белые хлопья ложились под копыта наших лошадей. Я задрал голову вверх, туда, откуда сыпались они, и еще успел подумать, как славно, что этот чистый белый снег больше не будет топтать сапог проклятого легионера. Я это успел подумать — и в тот момент увидел чудо. Я увидел его первым!
— Смотрите! — воскликнул я. — Сам одноглазый Вотан приветствует нашу победу!
Все посмотрели вверх и тоже увидели это чудо. В небесной вышине верхом на восьминогом Слейпнире парил и потрясал копьем Гунгнир, приветствуя нашу победу, владыка Вальхаллы, а на плечах его сидели два мудрых ворона, Хугин-Мысль и Мугин-Память…
Тут взгляд мой обратился к герцогу. Я обомлел. Его лицо вмиг стало белым, как этот свежий снег. Кругом нас радовались наши друзья, красавица Доротея показывала маленькому Свенельду великое чудо, — но мой отважный государь сидел на лошади, как пикою пронзенный, кудри его вороные стояли дыбом, глаза выкатились из орбит, точно не бога истинного увидел он, а чудище какое или мертвеца, восставшего из царства Хель…
И я услышал странные слова, которые срывались с его вмиг посеревших губ:
— Они… они живые!.. Аэросфера и корабль… Мое бегство… Мое спасение… И эти сны!.. Это они, они… опять, опять они!
Я вдруг постиг, о чем подумал он, и свет померк перед глазами: мне против воли припомнилась ночь в раннем детстве, когда пьяный отец упрятал меня в глубокий погреб, полный страшных крыс. Помню, сидел во тьме кромешной, забившись в угол, и видел в этой тьме голодные глаза, тысячи красных огоньков, и ждал, когда проклятые твари набросятся на меня…
Но крыс не оказалось там, я отсидел и вышел; с тех пор я ненавижу крыс… Уж лучше б я столкнулся с тварями тогда; быть может, теперь бы знал, как сладить с этими, в людском обличии…
— Они вернулись… нет, никуда не уходили… душа моя потребна им!.. — шептал мой светлый герцог.
А одноглазый Вотан парил средь хлопьев снега и потрясал своим копьем.
В отеческих богов не верил больше я. Их нет, дозволивших такое.
Есть только мы, наши исконные враги — и крысы, которые питаются враждой.
— Какое удивительное чудо, — услышал я вдруг дрожащий от волнения голос Доротеи. — Я впервые вижу настоящего бога! Его, кажется, Вотаном зовут?
— Это не бог, — глухо сказал я. — Это…