Я осекся, встретив пронзительный взгляд герцога.
— Да, это Вотан, — кивнула Доротея, — нет никаких сомнений! А ты о ком подумал, благородный друг?
Она прежде никогда не называла меня так, а только по имени…
— О крысах, — признался я.
Мой друг и господин, как видно, собою овладевший, звучно расхохотался, но показалось мне, что смех его тяжел, не от души идет, а от душевного страдания… Я, впрочем, тут же перестал об этом думать, поскольку герцог повелел мне рассказать историю о Вотане и сыне Вотана Донаре.
Я говорил, а Доротея слушала, и Свенельд тоже, хотя навряд ли понимал.
Что же до Вотана Одноглазого, то скоро сгинул он.
Когда я закончил, Доротея устремила на меня свой ясный взгляд и мечтательно промолвила:
— Ах, какие были герои! Какие были чудеса!
— Еще и не такие будут чудеса, — пробурчал мой государь. — А что до тех героев… похоже, нам придется превзойти их.
— Я верю в тебя любимый, — сказала Доротея. — Тебя великая победа ждет, и… — …Ойкумена содрогнется от моих шагов, — закончил герцог.
Так мы приехали в голодную Нарбонну. Н-да…
***
…Abyssus abyssum invocat in voce cataractarum tuarum — Бездна призывает бездну голосом водопадов твоих…
(продолжение в книге “Воскресшие и мстящие”)
© Copyright Борис Толчинский