Гости между тем продолжали прибывать. Вот на борт поднимается знаменитая салонная дива Эгина в сопровождении троих любовников, именовавших себя поэтами. Подавляя брезгливое чувство, Медея приветствовала и их. Эгина явилась в светло-розовом ионийском хитоне, коротком, как туника, и полупрозрачном, так что сквозь легкую косскую ткань проглядывали коричневые глазки женских полушарий. Как то и подобает высокооплачиваемой салонной диве, Эгина была ярко накрашена и увешана драгоценностями. Несмотря на это, Эгина слегка покраснела, заприметив Медею, и за несколько секунд приветственной церемонии успела одарить именинницу не одним злобным взглядом.
— Я вас сразу и не признала, — томно растягивая слова, с едкой усмешкой, призванной затушевать досаду, произнесла Эгина. — По-моему, прокурорский китель идет вам лучше этих птичьих перьев!
Медея широко улыбнулась и ответила:
— Если так, когда-нибудь я надену его специально для вас, дорогая!
Салонная дива побледнела и отошла в сторону: в словах хозяйки вечера ей почудилась скрытая угроза. Поэты, спутники Эгины, поспешили за ней, но не удержались от соблазна хотя бы раза два обернуться, чтобы посмотреть на женщину-феникса.
Одним из последних явился князь Галерий Гонорин. Он не придумал ничего лучшего, кроме как надеть парадный калазирис прокуратора. Генеральская звезда сверкала, словно освещая сыну отставленного Лициния путь к заветному дворцу над океаном. Галерий едва успел ступить на борт, как его окружили знакомые — они спешили поздравить князя с предстоящим назначением на пост архонта. Наконец Галерий и его жена протискались к имениннице.
— Для меня великая честь приветствовать ваше сиятельство, высокородного князя, спасителя моего отца, и вашу прелестную супругу, — сказала Медея.
Галерий Гонорин наморщил лоб, стараясь понять, о чем говорит эта женщина. Так и не вспомнив, Галерий покровительственно кивнул и глубокомысленно заметил:
— Ваш отец достойный человек, хотя бы потому, что воспитал такую дочь. Вы можете передать ему от меня привет, ему и вашей матери…
«Моя мать умерла, когда мне было три года», — с гневом подумала Медея, и все угрызения совести, терзавшие ее по поводу истории с князьями Гоноринами, развеялись безвозвратно. Еще Медее пришло в голову, насколько справедливо поступает с подобными людьми ее мудрая подруга. Галерий с женой направились в зал приемов, где их снова окружили подобострастные искатели наместнических милостей, а Медея, проводив их взглядом, усмехнулась про себя: она-то знала, что именно сейчас, в эти минуты, когда князь Гонорин триумфатором разгуливает по галее, на Форуме продается плебейская газета «Вечерний корреспондент», где на двух полосах живописаны скандальные откровения некоей Ирены Ортос из Гелиополя, по прозвищу «Вакханка»…