Наконец все гости собрались. Юные рабы и рабыни, одетые жрецами и жрицами бога солнца, вкатили в зал столики с вином и яствами; чествования именинников у патрисов принято начинать легким ужином и непринужденной светской беседой. Однако к столикам никто не потянулся: все ждали ту, благодаря которой стало возможным это действо.
И вот она явилась! В миг, когда София возникла в зале приемов, Медея осознала, сколь по-детски наивной была ее затаенная надежда выступить на этом вечере царицей. Никому, даже ей, ближайшей подруге, даже в день и час ее тридцатилетия, блистательная дочь Юстинов не могла позволить ни на мгновение затмить себя. Других — пожалуйста, Софию — невозможно!
Наряд, в котором выступала молодая княгиня, представлял самый дерзкий и захватывающий полет фантазии. То, что было обернуто вокруг стана Софии, вряд ли могло называться платьем, хитоном или туникой; скорее, это был синдон неведомого доселе покроя. Драгоценная виссоновая ткань огненно-карминного цвета повторяла все изгибы тела, однако, словно сознавая, сколь несопоставима любая мертвая красота с прелестью этого пылающего жизнью совершенного тела, оставляла открытыми ноги и бедра до ягодиц, руки, плечи, полуобнажала грудь, едва скрывая острые соски. Позади накидка продолжалась мантией, настолько воздушной, что она, чудилось, плывет вслед за хозяйкой, вовсе не касаясь мозаичного пола. Но главной новацией, которую внесла София в свой синдон, были звезды, вышитые, вернее, прошитые искуснейшими мастерами на этой огненной накидке: отороченные золотым шитьем звезды, большие и маленькие, о двенадцати лучах каждая, являли собой пропуски в ткани, и благодаря им можно было лицезреть белую, как у молодого лебедя, кожу, порой в самых неожиданных местах. Даже если бы на Софии вовсе не было одежды, она бы не казалась более желанной, соблазнительной и дерзкой!
Насколько знала Медея, никто и никогда еще не дерзал являться в общество в подобном одеянии, но у нее не было сомнений, что завтра о новом наряде княгини Софии будет говорить весь город, еще спустя недолгое время другие красивые, смелые и богатые женщины попытаются повторить его, и вскоре он займет первенство на званых вечерах; вот уже несколько сезонов София Юстина фактически определяла своими изысканными нарядами женскую моду в Темисии. Завершали облачение Софии ярко-красные сандалеты на неимоверно высоком и тонком каблуке, между прочим, потомки тех, которые столь ошеломили в свое время герцога Круна и дочь его Кримхильду, а на голове, в черных, сияющих, как полированный обсидиан, волосах, схваченных на лбу алой лентой, переливалось всеми мыслимыми и немыслимыми цветами и оттенками драгоценное перо сирены; никаких иных украшений на Софии не было.