Приказ командира группы.
«Командирам батальонов и других частей довести до всех подчиненных, вплоть до каждого рядового, что в бою на оборонительной линии речь теперь идет о жесткой обороне. Противник обессилен, его линия снабжения перерезана, он истекает кровью. В этой ситуации единственный вариант — удерживать свои позиции, даже если противник на них ворвался. Даже прорыв танков противника через нашу оборону не должен повлиять на боевой дух наших частей, они должны твердо удерживать позиции и уничтожать идущую за танками пехоту. Части прикрытия до сего дня сражались с большим упорством и героизмом. Я верю, что мои части так же отлично выполнят свой долг за дело чести и независимости Финляндии, добив попавшего в капкан зверя.
Командир группы подполковник П. Талвела»
… Внимательно и насмешливо поглядев на меня, подполковник Талвела, против ожидания, не сделал и даже не сказал мне ничего страшного. Напротив, он снисходительно похлопал меня по плечу и потом тяжело вздохнул…
— Прости, Пааво! Я не оправдал твоих надежд… Готов понести любое наказание! — с горечью произнес я.
— Господи, да причем здесь ты?! Это красные не оправдали моих надежд! Когда я подставил тебя у лазарета… да, да — не удивляйся! Подставил. Неужели ты мог подумать, что я буду толкать тебя, своего друга, на абсолютно бессмысленные зверства? Нет, мои действия были вполне осознанными. Сначала вы вырезаете лазарет. Потом красные пограничники, самая боеспособная часть русских войск, разносит тебя с твоими барашками в пух и прах…
— Э-э-э… ну так и вышло, собственно говоря? — удивившись сверх меры, развел руками я.
— Так, да не так! Pittu за воротник они вам навешали, но что они потом сделали с нашими пленными?!
— А что они с ними сделали? — тупо переспросил я.
— Вот то-то и оно! Они оказали раненым необходимую медицинскую помощь, всех накормили, угостили папиросами и отвезли затем в Валдозеро, где в течении двадцати четырех часов судили судом военного трибунала! Причем подсудимым был предоставлен финско-говорящий переводчик и бесплатный адвокат… Вот сволочи. И ведь как судили-то! Добро бы, если бы в каком-нибудь Ге-Пе-Ушном подвале. Так нет же! Открыто, в местном клубе… Тамошние карелы, как услышали про наши проделки, разом вытащили свои пукко и чуть было не настрогали подсудимых на щепочки прямо в зале суда …[85] Увы, конвой сумел отстоять.
— А потом что?
— Расстреляли.
— Всех?!
— Ах, если бы всех… Ах, если бы! — с тоской протянул Пааво. — Нет. Только непосредственно виновных. Остальным дали по десять лет… Адвокат, говорят, дрался на суде как лев, и отстоял всё-таки даже некоторых и виновных, за недоказанностью обвинения, сволочь красная! Ну и как мне после этого вести воспитательную работу?! Конечно, расстрелянных мы объявим Мучениками… Да и в красной тюрьме нашим парням, думаю, вряд ли поздоровиться, там таких забавников от чего-то не любят… Или наоборот, очень любят, но как-то весьма странно! (Ничего в этом странного нет. Даже древний философ Сократ… а! да что, с вами, гомофобами, разговаривать! При. Редактора) Но если бы их посадили на кол…Или хотя бы повесили прямо на месте прест… то есть боя… Увы.