— А это что, плохо?! — взъярился я.
— Очень плохо. Это значит, что у красных не все комдивы — Kotov….
… Мороз ощутимо щипал меня за щеки, не прикрытые, как у Пааво, черным вязаным подшлемником, закрывавшим все его лицо, с прорезями для глаз и рта. Вообще, как я заметил, подполковник предпочитал появляться на поле боя только с полностью закрытым лицом. Мне, он говорил, лишняя популярность вовсе не к лицу, я же не эстрадная певичка? Пусть все думают, что я пребываю в штабе за написанием грозных и исключительно благородных приказов…
А те, кто думает иначе, у нас почему-то долго не живут. Как тот штабной капитан, обвиненный каким-то пронырливым журналистом в том, что тот самовольно, раньше времени завалил единственную дорогу, чем обрек на гибель от холода и голода десятки эвакуировавшихся мирных жителей! Да там и с нашими тяжелоранеными тоже вроде бы была какая-то мутная, очень нехорошая история… Которая так и осталась не проясненной. Вызванный на допрос в военную прокуратуру, капитан по дороге пал жертвой жестоких диверсантов из NKWD… Как мы об этом узнали, вы желаете спросить? Да кровавые упыри из Че-Ка сами расписались кровью на растерзанном трупе несчастного капитана: «Smiert tchiort viosmy bielofinn! GPU!» Вот негодяи.
А у Микки Отрывайнена после этого прискорбного случая появились неожиданно новенькие золотые часы… Интересно, а вот когда кровавые сталинские палачи доберутся до меня? Действительно, права древняя поговорка: во многих знаниях много печали. И на моей скорбной могилке можно будет написать самую простую эпитафию: «Много знал».
Лыжи мерно шуршали по сыпучему снегу, в голубом небе сияло вокруг солнца оранжевое гало… Собственно, солнц на небе было целых три. К новому году морозец обещал быть знатным.
Покрытые серебряным инеем березки расступились, и мы с моим дорогим другом вышли на широкую поляну, чье заснеженное безмолвие плавно переходило в гладь вытянутого в сторону противника лесного озера.
На поляне строго в ряд стояли четыре пушки 1-го тяжелого артиллерийского дивизиона (Heavyti Artillery Battalion 1)… Собственно говоря, передо мной была четверть всей тяжелой артиллерии нашей великой страны.
Правда, если говорить честно, то к тяжелой артиллерии эти русские 107-мм орудия образца 1910 года, номера 8446, 2234, 7913 и 9116, весом 48 пудов и 25 с четвертью фунтов (вместе с замком), произведенных Обществом Путиловских заводов в 1916 году, можно было отнести только по нашей сирой бедности…
Впрочем, русские, растянувшиеся на Национальном шоссе длинной, недвижной, застывшей в морозном отчаянии кишкой протяженностью аж 21 километр, здесь, где в тугой motti был зажат штаб дивизии и два батальона 305 полка, не имели и того! Только шесть полковых трехдюймовых пушек и десяток 47-мм piiskatykki на бронеавтомобилях…(Может, все-таки 45-мм? Научишься тут с вами читать всякую противную гадость. Прим. Редактора).