– Далеко ему не уйти, – сказал Старик. – Выждем.
– Боюсь, что я прострелил ему брюхо.
– Как знать! Хоть он и мчался что есть духу, но мог свалиться через какую-нибудь сотню шагов.
– Проклятое ружье! Не умею я стрелять из него. Спуск действует, как консервный ключ, когда открываешь коробку сардин.
– Пойдемте, – сказал Старик. – Здесь бродит уйма носорогов.
– А как же буйвол?
– Никуда не денется. Пусть потеряет силы и свалится где-нибудь.
– Вообразите, вдруг мы оказались бы внизу, когда все эти звери выскакивали из тростника!
– М-да, – хмыкнул Старик.
Все это говорилось шепотом. Я взглянул на жену. У нее был такой вид, словно она наслаждалась интересным спектаклем.
– Ты не заметила, куда он ранен?
– Не заметила. Как ты думаешь, в тростнике прячется еще кто-нибудь?
– Их там тысячи. Ну так как же, Старик?
– Может, ваш буйвол лежит где-нибудь за излучиной. Пойдем, поищем его.
Мы зашагали берегом, взвинченные до крайности, и когда подошли к узкому краю тростниковых зарослей, услышали, что какой-то грузный зверь продирается среди высоких стеблей. Я вскинул ружье и ждал его появления. Но он не показывался, только тростник все колыхался. М'Кола сделал мне знак не стрелять.
– Это детеныш, – сказал Старик. – Должно быть, их было два. Но куда же запропастился чертов буйвол?
– Откуда вы знаете, что это детеныш? Ведь его не видно.
– Сужу по треску в зарослях.
Мы стояли, оглядывая воду, тенистый берег с высокими деревьями и уходящее вдаль русло ручья, как вдруг М'Кола указал на холм справа от нас.
– Фаро, – пробормотал он и протянул мне бинокль.
Там, на скате холма, подняв голову, глядя в нашу сторону, насторожив уши и поводя мордой, стоял носорог. В бинокль он показался мне огромным. Старик тоже разглядывал его в свой бинокль.
– Он не лучше того, которого вы убили раньше, – сказал он тихо.
– Сейчас я могу всадить ему пулю прямо в шею!
– Вы имеете право убить еще только одного, – возразил Старик. – И вам нужен хороший экземпляр.
Я протянул Маме бинокль, но она не взяла его.
– Мне и так хорошо видно. Экая громадина!
– Как бы он на нас не бросился, – сказал Старик. – Тогда уж вам волей-неволей придется стрелять.
Тем временем из-за большого дерева с кудрявой верхушкой показался еще один носорог. Этот был чуточку поменьше.
– Ей-богу, детеныш, – сказал Старик. – А вон то самка. Хорошо, что вы не выстрелили. Она наверняка бросилась бы на нас.
– Неужели опять та же самка?
– Нет. У той был здоровенный рог.
Нами овладело нервное возбуждение, какая-то почти хмельная веселость, как всегда при виде чрезмерного до нелепости обилия дичи. Такое чувство может появиться у человека в любую минуту, когда редкий зверь или рыба вдруг попадается в невероятном количестве.