— От души спасибо тебе, пионер! — Дедушка снова потряс Владикову руку. — Посиди тут с Таточкой, а я внесу твой подарок в инвентарную книгу. Как тебя звать-величать прикажешь?
— Владлен Ваньков… ну, то-есть просто Владик.
— Владлен… — повторил дедушка. — Хорошее имя. Так и запишем: «Дар от пионера Ванькова Владлена».
Дедушка вышел с кинжалом в соседнюю комнату. Владик посвободнее уселся на диванчике. При взрослых он всегда чувствовал некоторое стеснение.
— Тата, — тихо спросил он, — ты мне всё-таки объясни, зачем дедушке нужен этот кинжал?
Тата подняла свои большие глаза на Владика. Днём они были голубые, а сейчас, при свете лампы, казались серыми.
— Как, разве я тебе не говорила? — Она повернулась к двери: — Дедушка, можно я его поведу немножко?
— Что ж, — ответил дедушка, — веди. Только, чур, там не трогать ничего.
— Знаю, дедушка, ладно!
Тата взяла со стола гремящую связку ключей:
— Пойдём, Владлен!
Владик поднялся и пошёл за Татой по тёмному, таинственному коридору.
Он сказал маме «на полчасика», но вышло, конечно, гораздо больше. И немудрено, что его мать, Нина Васильевна, начала беспокоиться.
Она сидела дома и время от времени посматривала на часы.
Владик всегда был хозяином своего слова. Скажет: «Ухожу на час» — и ровно через час раздастся в коридоре его звонок. Скажет — на десять минут, значит на десять. А сегодня он сказал «на полчасика», но вот уже два часа прошло, а его всё нет.
Нина Васильевна то подходила к тёмному окну и смотрела на заснеженную улицу, то заглядывала на кухню к тёте Фене:
— Фенечка, как ты думаешь, почему его так долго нет?
Тётя Феня тоже тревожилась, но виду не подавала:
— Да вы не расстраивайте себя, Нина Васильевна! Ведь он у нас уже не махонький.
— А как ты думаешь, Фенечка, может он в Дом культуры пошёл?
— А что ж, вполне свободно мог туда пойти. Концерт или там самодеятельность… Вот, глядишь, и задержался.
— А как ты думаешь, Фенечка, может он в школу пошёл?
— Вполне свободно. Кружок там или сбор, известное дело. Туда-сюда — время-то и пробежало, а мать сиди беспокойся!
— И почему я у него не спросила, куда он пошёл? — терзалась Нина Васильевна. — Может, он к товарищу своему пошёл, к Пете Ерошину?
— А что ж, Нина Васильевна, вполне свободно. Дружки неразлучные. Отчего ж и не пойти!
Нина Васильевна и тётя Феня прислушивались к каждому шороху, к шагам на лестнице, но это всё был не Владик.
Наконец она сказала:
— Давай, Фенечка, сходим с тобой, я больше так сидеть не могу. Ты сходи в Дом культуры, а я пойду к Ерошиным.
— Ну что ж, сходимте, Нина Васильевна. Отчего не сходить!