«Так и должно быть, — сообразил я, — это там, у нас, они у него были мертвые, а здесь, на том свете, — нормальные. А вот какие глаза сейчас у меня? Зеркальце бы… Но — это я тоже вспомнил — покойники и зеркала несовместимы. Не зря же их принято занавешивать.
Но как же Елена? Она же согласилась пойти за меня замуж! А татары? До Селижарова тридцать верст, вот-вот они могут появиться и здесь!..»
Я глубоко вздохнул и все вспомнил. И понял. Из каких глубин памяти они сумели вытащить это? Мне было девятнадцать лет. В турлагере — вон там, за плесом, по ту сторону монастыря, я познакомился с девочкой Леной.
Влюбился в нее мгновенно и страшно. Кстати — впервые в жизни вот так, по-настоящему. Однажды на танцах даже ухитрился поцеловать ее в щечку. Но ничего у меня не вышло. Чем-то я ей не показался.
С полгода еще мы переписывались. Чернилами по бумаге для пущей романтики. А на лекциях в университете я сочинял исторический роман про нас с нею. Вот этот самый, экранизацию которого я сейчас посмотрел.
Мне стало так горько, так тоскливо и обидно. Ведь примерно до этого места я и тогда дошел. В целомудрии своем не решился на более откровенную сцену, хотя в мыслях, конечно…
Где-то, наверное, и сейчас валяется та тетрадь. Я отправил распечатку нескольких глав Лене в Петроград, получил в ответ довольно насмешливое послание, и от злости и оскорбленной гордости забыл и девушку, и роман, который мог бы… А что, вполне мог бы быть дописан и даже стать популярным. Народ такие сюжеты любит.
И еще стихотворение сочинил для нее, уже совсем на прощание:
Тебе опять совсем не надо,
Ни слов, ни дружбы, ты одна.
Шесть сотен верст до Петрограда
Заснежены, как тишина.
А я пишу стихи, которым
Увидеть свет не суждено,
И бьют косым крылом просторы
В мое обычное окно…
Ну и так далее, много еще чего сентиментального и жалобного.
…Не владея собой, поскольку все же находился в вымышленной реальности, я метнулся в комнаты. И остановился.
Никаких следов только что здесь происходившего. Обычный деревенский дом, обставленный примерно как моя сгоревшая дача. Сердце у меня заныло так, словно я, настоящий князь Мещерский, вернулся из разведки (в которую я вправду утром собирался съездить) и увидел, что княжна исчезла, а вокруг — следы татарского налета.
Так даже в том случае у меня оставались бы шансы — догнать, снова спасти…
— Ну, сволочи! — заскрипел зубами. Однако вида показывать нельзя. — Какая неожиданная встреча! — извлек я из памяти абсолютно нелепую в данном случае фразу. — Ты что — здесь вот обитаешь? А где твоя Вера?