– Пафосно немного…
– Ничуть не хуже «Восхождения». Я вот, к примеру…
– Да какая мне разница! – равнодушно отмахнулся бывший жандарм. – Я не Белинский и в литературе, извините, ни черта не смыслю. Я вот слышал, один деятель от литературы назвал свое творение «Цемент»[17]. Каково, а? Так что назовите, как хотите. В любом случае роман будет издан, и вы прогремите на всю страну.
– Что вы хотите этим сказать?..
Назревающую ссору прервала Варя, с подносом в руках выплывшая из кухни.
– Мужчины! Вы, никак, ссоритесь?
– Да что вы, Варвара Никандровна! – осклабился Кавелин. – Просто Георгий Владимирович делится со мной своими творческими планами…
* * *
«И я написал „Великое начало“. А за ним „Напряжение“, а потом дальше, и дальше…
Честно говоря, я втянулся. Получалось у меня, кажется, неплохо, книги в издательствах брали „на ура“, восторженные читатели чуть ли не носили меня на руках… Вместе с известностью пришел настоящий достаток, мы переехали в новую квартиру, вот в эту самую, постоянно был полон дом гостей…
Кого только не перебывало у нас: и Буденный, и Рыков, и Мейерхольд… Ворошилов вообще забегал, как к старому приятелю, вытаскивал на охоту, на какие-то посиделки… Мне даже удивительно было, как я мог когда-то про себя скрипеть зубами, наблюдая на расстоянии протянутой руки ненавидимые когда-то физиономии и не хватать со стола нож… Бывало, присылал за мной автомобиль Сам…
Как он изменился за прошедшие годы, этот повелитель одной шестой суши, собравший в своих руках столько власти, что не снилось и Александру Великому вкупе с Юлием Цезарем и прочими властителями древности.
Нет, не внешне. Внешне он постарел ровно на столько, сколько и должно быть. Приобрел те старческие изменения, что и другие люди в его возрасте. Ха, старческие… Ему тогда не было и шестидесяти, а мне сейчас… Но не о том речь.
Изменилась его повадка, и это отмечали все, кто знал его раньше, до октябрьского переворота и немного после. Но я-то был молод и зелен, чуть-чуть перевалил за тридцать и, как и все молодые люди, ничего ни с чем не связывал и не анализировал. Просто пил жизнь полной чашей, купался в славе… Даже странно становилось подчас, когда вспоминалось, как яростно я ненавидел „красных“ и их безбожную власть, как жизнь готов был положить, лишь бы она была сокрушена и растоптана во прах. Говорят, что старость охотнее идет на компромисс. Не верно. Молодость точно так же склонна к конформизму. Было бы с чего… И первый орден с ненавистной символикой, полученный в свое время, не жег мне грудь, и не посещали ночами призраки невинно замученных моими нынешними благодетелями…