– Благодарю покорно, – пробормотал Геннадий, опасливо косясь на железку, полчаса назад чуть было не проломившую ему череп и не отправившую к праотцам. – А милиция как же? – неожиданно вспомнил он. – Тут же всякие отпечатки пальцев были… А ты их вымыл…
– А что – милиция? – нехорошо прищурился майор. – Ты, что ли, туда побежишь? Вон телефон: звони «ноль-два» и – вперед!
– Нет, я думал…
Маркелов встал и, набрав из-под крана воды в эмалированный чайник, поставил его на газ.
– Да ладно, какая там милиция… Думаешь, кто-нибудь кинется расследовать, искать этих отморозков? Это, Генка, никому не нужно… Ничего, что я тебя так называю?
– Ничего, я и сам хотел…
– У коллег, моих смежников, так сказать, своих хлопот – выше крыши: кавказцев гонять, бизнесменов крышевать, документы опять же…
– Как это?..
– Документы? Ну, в смысле: «Предъявите документики»!
– Да я не про это… Они что, вообще ничего не расследуют? А если бы нас, к примеру…
– Если только «к примеру», – жестко сказал Александр, поглядев прямо в глаза Геннадию, вернее только в правый, открытый. – То расследовали бы, наверное… Но только твое убийство, не мое. Мое бренное тело уехало бы в ведомственный морг, а за отморозков этих взялись бы ребята с третьего этажа… Плотно взялись бы, не по-милицейски… Однако ты не беспокойся: это «например», знаешь ли, вряд ли удалось бы…
Говоря все это, Александр быстро и сноровисто сервировал нехитрый холостяцкий стол, на котором поочередно появлялись вилки, ножи, тарелки, сверкающие граненые стопочки, закуски… Венцом созданного за пять минут натюрморта явилась запотевшая, на треть початая бутылка ливизовского «Дипломата».
– Прошу к столу! – сделал хозяин роскошный жест, оглядев аппетитную картину.
Взяв в правую руку наполненную благородной жидкостью стопку, майор звонко чокнулся с архивариусом, переодетым в его старые «треники» и футболку, явно коротковатую и тесную под мышками.
– С боевым крещением, Гена!..
Обмотанной бинтами головой с кое-где торчащими из-под них непокорными кудрями Иванов смахивал на раненого красноармейца или персонажа какого-то старого детективного фильма.
– Ну и рожа, – вспомнив, наконец, ухмыльнулся он, – у тебя, Шар-рапов…
Бело-рыжий толстый кот Маркиз, порода которого оставалась тайной за семью печатями, где-то до этого скрывавшийся, как бывалый конспиратор, солидно и неторопливо «втек» в кухню и, внимательно обнюхав колени гостя, завалился набок, замурлыкав, у его босых ног, не помещавшихся, к сожалению, ни в одни из хозяйских тапок.
Умный кот, говорить не умевший, а поэтому слов на ветер не бросавший, высказал таким образом свое, не последнее в доме майора, мнение.