– Краснопресненская, – сказал Роберто. Наверное, это было самое длинное слово, которое он знал по-русски.
Все еще ожидая обещанной искры, я ехала на заднем сиденье какой-то машины в некую неизвестную квартиру в крепких объятиях итальянского верноподданного. По мере приближения к Красной Пресне я вспомнила, когда в последний раз испытывала такие же смешанные чувства. Мне было шесть лет, и бабушка тащила меня к парикмахеру, чтобы остричь волосы. С одной стороны, волосы надо было остричь, чтобы пойти в школу (бабушка уверяла, что с длинными туда не берут). С другой стороны, мне совершенно этого не хотелось. Интересно, и на каком светофоре появится искра?
Машина остановилась, и ко мне потянулись влажные руки Роберто. Отступать было поздновато.
Квартира Роберто на восьмом или, может быть, девятом этаже являла собой образчик традиционного жилища одинокого, много работающего холостяка. Беспорядок. Куча визиток, разбросанных по столу. Остатки пиццы и несколько бутылок из-под пива около телевизора. Ряд рубашек в целлофановых пакетах в открытом шкафу – видимо, он только что забрал их из химчистки и даже не успел снять упаковку. Внезапно меня пронзила острая жалость к этому человеку – живет где попало, в чужой стране, питается пиццей, и вот так, запросто, пускает в свою жизнь малознакомую девушку из ночного клуба...
Мачо дипломатично погасил свет и приобнял меня в кромешной темноте. Мы поцеловались и прилегли на диван. Коктейли потихоньку начали выветриваться из моей головы, и, хотя искомая искра так меня и не догнала, валяться на мягком диване рядом с Роберто было приятно. Он был вполне себе теплый и уютный. Мы обнялись и... задремали.
Что это было – усталость от долгой рабочей недели, действие коктейлей или просто отсутствие импульса, о котором говорила Катя, – но той ночью мы мирно проспали с итальянским мачо, обнявшись, как и полагается представителям двух братских народов. Очнувшись через несколько часов, я пришла в ужас. Где я? Что я здесь делаю, почему все тело так затекло и, главное, как отсюда выбраться?
Я извернулась и выскользнула из-под накрывающей меня итальянской тушки. Нужно было срочно линять из этого итальянского притона внезапной страсти. Уже натягивая сапоги в коридоре, я подняла голову вверх и увидела в дверном проеме своего сильно заспанного и слегка пошатывающегося Гарибальди.
– Почему? – В моем случайном любовнике в муках рождались навыки разговорного русского.
– Эээ.. да... мне пора.
– Ты не могу! Теперь ты мой девушка, и я сходить с ума!
«Схожу с ума. Велюров», – мелькнуло у меня в голове.