Какое-то мгновение мы смотрели друг на друга. Женщина подошла поближе.
— Мы увидели, что кто-то здесь есть, что дом обитаем.
Что я должна была сказать на это? Кто они такие? Ее манеры давали понять, что она имела право знать больше, чем просто любопытная соседка.
— Да, я сюда вселяюсь, — ответила я неубедительно.
— Выходит, Ричард здесь? Вы имеете какое-то отношение к нему?
Да, я имела какое-то отношение к Рикки, но я уже отвечала на первый вопрос:
— Нет, его нет, он приедет позднее.
— Мы — родственники, живем рядом. Случайно проезжали и увидели машину.
А, двоюродные! Да, конечно. Я улыбнулась. Родственники Рикки и мои будущие родственники! Я поставила сумку на землю и нащупала ключи.
Они вошли за мной внутрь.
— Я — Марион, — представилась женщина, улыбаясь мне черными, густо подведенными глазами. — А это — Стивен.
Стивен послушно взял мою руку, его пожатие оказалось равнодушным, серые глаза изобразили подобие улыбки, прямой рот покорно изогнулся в уголках. Я решила, что мне больше понравилась Марион, чем Стивен, распаковывая покупки и ставя чайник.
Выяснилось, что именно Стивен, ее муж, состоит в кровном родстве. Он — двоюродный родственник тети Эммы. У них свое дело — аптека в городе на побережье. Я была полностью поглощена, выбирая годные к использованию чашки и блюдца, ныряла в корзинку, пытаясь отыскать пачку печенья, так что Марион говорила одна. Позже я спрошу их — или ее, так как, кроме «Рад познакомиться», я ничего от Стивена не услышала — о тете Эмме, о Рикки, о прошлом.
Я стала осознавать, что слова Марион начинали принимать форму осторожных, но настойчивых вопросов: давно ли мы с Рикки знакомы? Планируем ли провести отдых здесь?
Конечно, им хотелось знать. Это естественно.
— Почти год, — просто сказала я. Раскладывая кофе по чашкам, я пояснила: — Через десять дней мы поженимся и собираемся провести медовый месяц здесь. Я хотела показать Рикки, что на английском побережье в конце лета можно хорошо провести время, конечно, не так как на Средиземноморье, к которому он привык, но все же. Он ведь здесь немного жил, как я понимаю, еще в детстве. Ну, а сейчас я пытаюсь сделать дом пригодным к жилью.
Я продолжала болтать, чтобы прикрыть краску стыда и смущения, выступившую на шее. Хотя моя объемная одежда скрывала любые признаки беременности, я чувствовала, что ребенок существует, и поэтому была в замешательстве. Несмотря на современное, все позволяющее общество, когда это случается с тобой, появляется ощущение, будто ты — изгнанник в безграничном мире.
Они недолго помолчали, но, казалось, были рады.